Оказалось три четверти первого.
«Однако надо торопиться», — подстегнул решительный и деловой Саул Исаакович благодушного фаталиста Саула Исааковича.
Зюня лежал на кушетке, читал журнал «Огонек» и одновременно слушал по радио программу «Маяк». Вместо «здрасьте» он крикнул голосом знакомого продавца из москательно-скобяного ряда на Привозе:
— Каков красавец! Какой, обратите внимание, здоровяк! Как поживает твоя злючка?
— Мы с Ревеккой приглашаем сегодня вашу семью на ужин, — объявил Саул Исаакович.
— В честь чего? — уже собственным голосом, но удивляясь свыше всякой меры, сказал Зюня. — В честь чего, хотел бы я знать? — будто бы и представить было невозможно, в честь чего вдруг устраивается званый ужин в дни Гришиного приезда.
— В честь Гриши.
— Ты слышишь, Соня? Нас приглашают на бал! Как ты догадался устроить бал? Я не догадался, а он — да! Какой молодец! Какой находчивый в мыслях! — кричал Зюня скобяным голосом на всю квартиру.
— Перестань, Зюня! Ты хочешь приступ? — забеспокоилась Соня.
— И как же: будет оркестр? Будет фейерверк? Развешаны афиши, — казалось, он с удовольствием устроил бы себе какой-нибудь приступ.
— Ты не можешь сказать мне, — без тени раздражения спросил Саул Исаакович, — вы придете или вас не ждать?
И услышал ответ, произнесенный с мукой:
— Мы придем! Мы очень рады! Что нам остается?!
Соломон Зейликович утром писал письмо. Он писал за столом, отвернув кленку, — под клеенкой у него хранились требующие ответа письма, почтовая бумага, конверты и все виды четырехкопеечных марок, какие выпускались в СССР, чтобы с каждым его письмом внуки могли получать новый экземпляр в коллекцию.
«Она ни на что не жалуется, — писал он, — у нее, слава Богу, ничего не болит. Она совсем не встает с постели, а любит лежать на двух высоких подушках и поглядывать, чем я занимаюсь, что поделываю по дому».
Моня посмотрел на Клару — Клара грустно и серьезно смотрела на него.
«А больше всего она любит дремать…»
Затем Моня описал появление у них брата, веселую встречу, выразил сожаление, что Гуточка осталась в стороне от уникального праздника семьи. Он описал погоду, сообщил, что спят они при открытом настежь окне, спросил, хорош ли санаторий, какая публика.
Клара смотрела, как он пишет, не прерывала его занятия и ни о чем не спрашивала. Только когда он заклеил конверт и налепил марку из спортивной серии «Плавание», позвала:
— Моня, одеяло тяжелое.
Моня переменил одеяло.
