Генерал вздрогнул. Медленно поднял голову, на изобретателя посмотрели ясные пронзительные глаза. Широкий умный лоб пересекла горькая морщина.
Как положено офицеру, полковник Гастер сохранил спокойствие.
— Генерал Ли, вы сдались, а мы с Керлингтоном — нет, — гордо сказал Гастер и вышел от генерала непобежденным.
Керлингтон хотел последовать примеру полковника, но его вдруг окликнули по званию:
— Лейтенант! — Изобретатель против воли остановился. Генерал Ли продолжал: — Вы назвали меня предателем. Зная вашу горячность… и вашу искренность, я не буду требовать удовлетворения. Но потрудитесь уделить мне несколько минут… выслушайте меня.
Керлингтон моргнул и неожиданно ясно представил, как на лезвии его сабли извиваются и кричат ирландские зуавы.
Но вернемся к нашим героям. Тем временем, когда золотая змея, оскалившись, смотрит в темноту, вспоминая мальчишек-конфедератов, с нашими героями происходит следующее.
— Больно! Боже, как больно!
Кричит человек. В прошлый раз, кажется, мы не успели познакомиться. У него высокий фальцет и отвратительно аккуратная прическа банковского клерка. Человека зовут… впрочем, это уже неважно. Он только что дернулся в последний раз и затих. Аминь. Покойся с миром. Мы видим его руку с обручальным кольцом, рукав клетчатой рубашки, блеск серебряной запонки — и вдруг перед нами опускается огромная металлическая нога. В почерневшем, мятом металле тонут отблески света.
Где-то вдалеке раздается грохот. Но это мало похоже на звук выстрела, скорее на землю упали деревянные перекрытия. Очередная тщетная попытка остановить механического человека.
Наши герои (их осталось трое) отчаянно щурятся. Глаза болезненно слезятся. Еще бы. После мрачного подземелья оказаться в ярко освещенном месте. Вообще-то, это всего лишь большая расщелина, ее стены уходят почти отвесно вверх — и света совсем немного. Но зато над головой вместо проклятого камня — полоска голубого неба.
Сверху свисают толстые зеленые лианы. Еще один герой — это индеец-сиу, в белой полотняной рубахе, на бедре — «ремингтон неви», подходит и дергает за мясистый стебель. Потом кивает ирландцу.
Но тот не отвечает. Пока третий герой прислушивается у входа, заваленного досками, Холден смотрит на стену. Долго смотрит. Потом разжимает пересохшие губы.
— Восемь лошадей к северу и две — на запад, — говорит Холден. Голос звучит нехотя, словно говорить для ирландца — настоящая пытка. — Это где-то здесь.
