Бывает, что все очень плохо.
А потом не очень.
Но к лучшему ли — не понять…
Римти пришел в себя от удара оземь. В другое время он от этого, напротив, потерял бы сознание, но поскольку уже его не имел, пришлось очнуться. Спустя пару секунд поэт понял, что кентавр, который вез его на своей спине, просто привстал на дыбы, сбрасывая пленника. К такому выводу ему удалось прийти, наблюдая, как грохнулась рядом с ним госпожа Офа Чандр.
— Как поживаешь? — спросил Кей, силясь понять: отрубили ему руки и ноги или просто туго связали.
— Это ты, мерзавец? — Офа сплюнула набившуюся в рот пыль пополам с кровью. — Спасибо, что поприветствовал меня не в стихах.
— А я сказал все это впопыхах. Когда бы было несколько мгновений, ты снова б мне сказала: ты не гений! И я б молчал, умерив пыл, а ведь тебя почти любил…
— Сказать — ничто! — Кентавр опустился на передние колени и поднес к лицу Римти нож. — Отрежу-выколю тварь!
Кей только кивнул. Он привык к невеликому успеху своих стихов у всех рас и сословий. Ничего удивительного, что и кентаврам не нравятся.
— Мы — не Империя! — четко выговаривая звуки, попыталась наладить контакт с дикарем Офа. — Мы — друзья! Смерть Император!
— Смерть Император, — согласился кентавр. — Ты смерть, он смерть. Сказать — ничто!
Кентавр еще немного побыл рядом с ними, показывая нож то Кею, то Офе, убедился в смышлености пленников и бесшумно растворился в ночи.
— Почему нас не убили? — тут же шепотом спросил поэт. — Будут допрашивать?
— Вряд ли. Но кентавры любят иметь рабов. Для развлечения. Кей вздохнул и попробовал на прочность путы. Бесполезно.
— Ты тоже думаешь, что они… Ну, могут изнасиловать?
— Что мне думать? Я на Территориях жила. — Офа Чандр заворочалась, устраиваясь поудобнее. — Все равно не выживешь, так что о позоре не беспокойся.
— Да я и не беспокоюсь… — Римти очень хотелось поговорить. — На Территориях много кентавров?
— Было бы много — там больше бы никто не жил. Спасибо вашему Императору, выгнал это отродье из Степи… Прямо в леса и горы! Теперь они у нас главные хозяева. Хорошо хоть, что трудно им в горах. У нас исстари гоблины пастушили, по овечьей части. Ну, вот и не пускают их особо на пастбища. Гадят как только могут, коз режут, травят, кентавров убивают из луков. Война у них. А люди — что? Сидят в деревне, богам молятся. Пойдет через деревню племя — кто не убежал, того уведут. Никто не вернулся. Посевы топчут, твари. Ненавидят людей.
