Прошло еще немного времени — и вражеский снаряд угодил в их собственный танк. Внутри башни внезапно вспыхнул ослепительно-яркий свет. Фон Доденбург вдруг почувствовал, что ему нечем дышать, а в следующий миг ощутил отвратительный запах горящей человеческой плоти и волос. Танк резко остановился.
Все еще ослепленный, не в силах различить, что с ним сейчас происходит, фон Доденбург почувствовал, как чьи-то сильные руки подхватили его под мышки и потащили вверх. Его колено сильно ударилось о какой-то металлический выступ. Он закричал от боли.
— Тихо! — услышал он. Это был голос Шульце. В следующую секунду фон Доденбург почувствовал, как на лицо ему падают капли дождя. — Я вытащил вас из танка. Вы сейчас находитесь на броне рядом с башней. А теперь прыгайте вниз. Быстрее!
Фон Доденбург неловко спрыгнул вниз и приземлился на четвереньки. Справа от него что-то яростно пылало. Его собственный танк тоже был объят пламенем.
— Шульце! — крикнул он. — Прыгай, прыгай ради бога!
— Мне надо вытащить чертового водителя, — хрипло откликнулся унтершарфюрер. — Я никак не могу найти его.
— Я тебе помогу. — Фон Доденбург попытался подняться, но ноги подогнулись, и он растянулся на земле. Тогда он встал на четвереньки и пополз к своему танку. Чем ближе он подползал к нему, тем сильнее чувствовался жар пламени, которое с каждой секундой разгоралось все ярче.
— Наконец-то, я нашел его!… — Ликующий крик Шульце сменился воплем ужаса. Он сжимал в руках оторванную голову механика-водителя.
* * *
Гауптшарфюрер Метцгер любовно глянул на твердую палку копченой колбасы и буханку армейского черного хлеба, из которой торчали кусочки соломы. Даже бутылка водки, которая покоилась у него в кармане, не смогла бы добавить этой еде большей аппетитности. А солдату — особенно после того, как он целый день рисковал своей жизнью ради народа, родины и фюрера, — следовало хорошо питаться.
Метцгер мрачно уставился на спину Стервятника, сидевшего перед радиопередатчиком, который они установили возле командного танка. Штурмбаннфюрер, как обычно, позабыл о такой вещи, как человеческий желудок. Он был слишком занят тем, что воевал, добиваясь своих драгоценных наград и званий.
Над их головами просвистел русский снаряд, однако упал и взорвался в нескольких десятках метров, не причинив им вреда. Сейчас линия фронта сместилась далеко вперед и была скрыта от глаз легкой желтоватой дымкой. Метцгеру совсем не хотелось наблюдать за сражением. Его желудок то и дело сводило судорогами, и он чувствовал, что зверски проголодался.
