Похоже, размышлял он, что Божественный Капитан — натура намного сложнее, нежели можно себе представить. К удивительному хладнокровию Беркута и яростной какой-то решительности, теперь, в представлении лейтенанта Глодова, прибавлялось еще и умение точно оценивать обстановку, улавливая при этом характеры и своих бойцов, и врагов.
— В любом случае полчаса мы уже получили, — снова заговорил капитан, все еще внимательно осматривая, но уже без бинокля, позиции противника.
— Что уже совершенно очевидно.
— Рота Коруна отошла?
— Отошла, — подтвердил Глодов. — Осталось семь человек, вместе со мной. Да, вон еще старшина Бодров за скалой притаился. Похоже, с тыла прикрывает.
— Божественно. Полчаса передышки — это факт. Независимо от того, как наш общий знакомый гауптман поведет себя дальше. А пока, гренадеры-кавалергарды, отходим.
— Заслон оставляем?
— Зачем зря людей морозить? Только возле хуторка выставьте усиленный пост.
— А вдруг немцы решат?…
— Гауптман дал слово офицера. Было бы бестактно не положиться на него.
Глодов изумленно посмотрел на командира: о чем это он?!
— Мне трудно понять, когда вы шутите, а когда… Однако заслон я бы все же выставил.
— Шутить я начинаю только тогда, когда вынужден дважды повторять подчиненным свое решение или приказ, — очень мягко, тактично объяснил Андрей. — Вы поняли меня, лейтенант?
— Так точно.
— Вот и божественно. Чем скорее доберемся до хуторка, тем больше времени будет у вас на то, чтобы подремать и подкрепиться. Растянулись цепью! — приказал он бойцам. — Отходя, подбирайте все оружие и все до единого патроны. Старшина, возьмите с собой двоих. Еще раз осмотрите убитых немцев. Гранаты, патроны, ножи, галеты, шнапс… Отныне, и до прихода наших, мы будем богаты только на то, что сами добудем. И не забудьте о перевязочных пакетах. Погибшим они уже ни к чему.
— Но галеты и шнапс… — поморщился лейтенант. — В убитых.
— Вам приходилось хотя бы один день провести в полном окружении или в тылу врага?
— До сих пор — нет.
— А сейчас придется. И тогда вам станет многое понятно из того, что в поведении офицера, воевавшего в таких условиях с июля сорок первого, пока что кажется странноватым.
— Неужели с самого начала войны?! Невозможно же столько продержаться в тылу врага.
— А сколько возможно?
— Ну, месяц-два…
— Иногда на ней невозможно продержаться даже в течение пяти минут, поскольку люди гибнут от случайных пуль, от первых залетных снарядов и под первыми не по цели попавшими бомбами. Так что в своих представлениях о войне вы, лейтенант Глодов, непорочны, как новообращенная монашка.
