Но с другой стороны, именно такие чувства вызывал Зарек.
Все нимфы правосудия должны были быть невинными и целомудренными.
Ни одному мужчине не позволялось касаться их.
Астрид уже было все равно. Мать должна понять ее. В конце концов, у Фемиды было множество детей. Отцом Астрид был смертный, о котором Фемида отказывалась говорить, и никто не знал имени или положения отца Мойр.
Конечно, мать простит ей этот единственный проступок.
Разве одна ночь — это так много?
И все же, думая об этом, Астрид не могла не спрашивать себя, а будет ли когда-нибудь достаточно одной ночи с ним.
Голова Зарека плыла от сладкого аромата и ощущения Астрид в его руках. Он глухо стонал, облизывая и покусывая каждый сантиметр прекрасной плоти, прислушиваясь к тихим стонам наслаждения.
Она была тем, что поддерживало в нем жизнь. Ему нужно было все больше и больше.
Астрид вскрикнула от удовольствия, когда Зарек развел ее ноги и ртом коснулся плоти.
Девушка не могла говорить и дышать, когда высшее наслаждение затопило все тело. Каждое движение языка, каждое касание губ посылало новую волну яростного экстаза.
Астрид никогда не представляла себе такого.
То, что они делали должно было напугать ее до смерти.
Но не пугало. На самом деле, она хотела больше.
Больше Зарека.
Астрид опустила взгляд, чтобы посмотреть на него, лежащего между ее ног, и сердце сорвалось с ритма. Глаза Зарека были закрыты, и он выглядел так, словно получал столько же удовольствия, пробуя ее на вкус, сколько и она от того, что ее пробуют.
Девушка раздвинула ноги шире, давая Зареку больше свободы, погружая руки в его шелковистые волосы. Охотник рассмеялся темным смехом, посылая еще одну волну дрожи по телу девушки и потерся о нее колючим от щетины лицом.
Стон вырвался из самой глубины горла Астрид.
Зарек скользнул в нее пальцами, обводя ими место, заходящееся от мучительной жажды.
Он не спешил, и все ее тело горело и сотрясалось от удовольствия.
Кто знал, что можно чувствовать себя так?
Наслаждение росло, пока Астрид, наконец, не могла этого больше выносить. Его имя сорвалось с губ, когда она кончила в первый раз.
И все же Зарек не отстранился. Он только зарычал при звуках ее наслаждения, и продолжил дразнить, пока Астрид не стала умолять его прекратить.
— Пожалуйста, Зарек. Пожалуйста, сжалься надо мной.
Он отстранился, чтобы взглянуть на нее. Его глаза прожигали насквозь, а кончик рта изогнулся в улыбке.
— Сжалиться, принцесса? Да я едва начал.
