Это было напоминание о том, на что он сам способен, решил Зарек, и о том, что ему пора убираться отсюда. Он не хотел причинять зло людям, которые помогли ему. Только не снова.
Заставляя себя позабыть о боли, Темный Охотник медленно сел на кровати.
Собака тотчас же вбежала в комнату.
Только это была не собака, понял Зарек, когда животное остановилось у постели и зарычало. Это был огромный белый волк. И он выглядел так, словно сразу возненавидел гостя.
— Отвали, Скуби, — резко произнес Зарек. — Мне приходилось делать ботинки из волков, что были больше и злее тебя.
Волк оскалился еще сильнее, как будто понимая его слова и побуждая Темного Охотника предъявить доказательства.
— Саша?
Зарек замер, когда женщина появилась в дверях.
«Черт бы меня побрал…»
Она была прекрасна. Длинные светлые волосы цвета меда падали на хрупкие плечи легкими волнами. Лицо было бледным с розовыми щеками и губами, которые, вне всяких сомнений, аккуратно берегли от сурового климата Аляски. Ростом около метра восьмидесяти, она была одета в белый вязаный свитер и джинсы.
Глаза женщины были бледно голубыми. Такими светлыми, что на первый взгляд казались бесцветными. И, когда она вошла в комнату, вытянув руки и медленно и аккуратно пытаясь найти волка, Зарек понял, что она абсолютно слепа.
Волк дважды гавкнул на него, а потом вернулся к хозяйке.
— Вот ты где, — прошептала она, наклоняясь, чтобы погладить волка. — Не нужно гавкать, Саша. Ты разбудишь нашего гостя.
— Я уже проснулся и уверен, что именно поэтому он и гавкает.
Женщина повернулась на его голос, как будто пытаясь увидеть.
— Извините. У нас не часто бывает компания, поэтому Саша ведет себя несколько недружелюбно с незнакомцами.
— Поверьте, чувство мне знакомо.
Она подошла к его кровати, снова вытянув руку.
— Как Вы себя чувствуете? — спросила женщина, проведя пальцами по его плечу.
Зарек сжался от ощущения теплой руки на коже. Она была нежной. Обжигающей. И какая-то незнакомая часть его зашлась от боли. Но что было хуже всего, все в паху напряглось. Сильно.
Он никогда не мог выносить чужих прикосновений.
— Лучше бы Вам этого не делать.
— Чего? — спросила она.
— Трогать меня.
Женщина отстранилась и несколько раз моргнула, как будто это была больше привычка, нежели рефлекс.
— Я вижу прикосновениями, — мягко произнесла она. — Если я не буду дотрагиваться до Вас — я ничего не увижу.
— Ну, у нас у всех есть проблемы.
Зарек перекатился на другую сторону кровати и встал на ноги. Он был обнажен, не считая кожаных штанов и нескольких повязок. Должно быть, она раздела его и обработала раны. Эта мысль вызывала необычные ощущения. Никто раньше не утруждал себя заботой о нем, если он был ранен.
