— Мама, — тихо одернула её Игнасия.
Портрет маленького мальчика по имени Хосе, выполненный Лелией в светящихся, меланхоличных зелено-голубых тонах, с детским достоинством взирал на происходящее.
— Когда Лелии было девятнадцать, она вместе со мной и моим мужем совершила грандиозное путешествие по Северной Америке. Она училась в Нью-Йорке. Это вам не какая-нибудь дурочка из провинции. Я, между прочим, в прошлом сама была концертирующей пианисткой, — добавила Хосефина, приосаниваясь и гордо вскидывая голову. — Но я отказалась от своей карьеры ради замужества. А Лелия не захотела ставить на себе крест. Что же до всего остального, — продолжала она, взглянув сначала на толстого полицейского, а затем на Саусаса, — то, к вашему сведению, мой муж на протяжении четырнадцати лет платил ей стипендию. Четыреста песо в месяц. Так что, уверяю вас, ей не было нужды побираться. Или заниматься проституцией!
Саусас лишь выразительно кивнул, предпочитая не вступать в дискуссию. Напустив на себя беспристрастный вид, он обратился к Рамону.
— Рамон Отеро, у вас когда-либо возникали проблемы с полицией?
Рамон медленно поднял голову.
Саусас повторил вопрос.
— Да, — сказал Рамон. — В свое время я был ошибочно задержан и избит почти до смерти доблестной полицией Чиуауа. Я спал в грузовике, припаркованном у обочины, а они налетели и загребли меня в участок за убийство и грабеж, который я якобы совершил. — Он злобно взглянул на толстого офицера полиции и достал из кармана пачку «карменситок» — миниатюрных дешевых сигарет.
— Когда это было? — спросил Саусас.
— Пять лет назад. Нет, уже шесть.
— Сколько вам лет?
— Тридцать.
— И что, впоследствии вас признали невиновным?
— Настоящий преступник был арестован несколько дней спустя. Мне, можно считать, крупно повезло. Иначе меня, наверное, просто забили бы до смерти. Вот так… — Он попытался улыбнуться, но улыбка получилась похожей на страдальческую гримасу.
— Они били его железным прутом, — сказал Теодор Саусасу, — и он получил сотрясение мозга. А после такого… — Теодор развел руками. — Короче, он сильно изменился.
— Ясно, — задумчиво пробормотал Саусас. — А в психиатрической лечебнице он, случайно, не бывал?
— Нет, — ответил Теодор, — но иногда его донимают сильные головные боли.
— Сеньор Шибельхут, а теперь вы его пытаетесь выгородить?
— Нет, и вовсе я него не выгораживаю! — хмурясь, возразил Теодор.
— А внезапные приступы ярости у него тоже бывают?
— Да, — твердо сказал Теодор.
