Но и в России бегущие от резни и побоев соотечественники встречали ледяной прием. В условиях кризиса экономики и морали на них никто в Москве не обращал внимания. Беженцам приходилось селиться на окраинах провинциальных городов в жалких лачугах, вагончиках, обветшалых старых деревенских домах. Профессор математики из Баку мог рассчитывать в лучшем случае на место учителя в сельской школе. Директор ВДНХ из Душанбе, чудом избежавший расстрела во время таджикских бесчинств февраля 1990 года, довольствовался работой рядового архитектора в небольшом провинциальном городке. В океане, в котором только что разломился и утонул великий советский «Титаник», люди барахтались, тонули, тянули других за собой на социальное дно.
Примириться с этим я не мог. В полной политической темноте я «на ощупь» искал новую форму самоорганизации русского народа, которая могла бы помочь ему вернуть себе право на историческую перспективу. Поездка в Баку подсказала мне, как сделать первый шаг.
В декабре 1992 года в большом конференц-зале Российского комитета защиты мира я созвал форум под названием «Карабахский синдром российской дипломатии». Для участия пригласил представителей диаспор: моих недавних знакомых — русских из Армении и Азербайджана и московских армян и азербайджанцев. Результат превзошел мои самые мрачные ожидания — русские из Баку и Еревана переругались из-за Карабаха так, что чуть ли не объявили друг другу войну.
Именно тогда пришла мне в голову мысль: а что, если попробовать собрать воедино все эти самодеятельные русские организации, общества соотечественников, славянские центры и общины? Не навязывая им жесткой дисциплины, просто помочь русским людям общаться друг с другом, обмениваться информацией и опытом.
К этому времени я стал активно сотрудничать с «Союзом возрождения России». Это было неформальное творческое объединение молодых политиков, депутатов Моссовета, предпринимателей, ученых, которые состояли в разных политических организациях, но желали и личного общения друг с другом. В «Союзе» я познакомился и подружился с социологом Леонтием Бызовым, предпринимателем Эльдаром Ковригиным, а также с Андреем Савельевым, работавшим тогда депутатом Моссовета, и Сергеем Пыхтиным, главой одного из районных советов Москвы. Они приступили к разработке «Манифеста возрождения России» — яркого политического воззвания, которое легло в основу идеологии Конгресса русских общин (КРО).
Первое издание «Манифеста», вышедшее в марте 1993 года, вызвало бурю эмоций в патриотической среде. Фактически впервые появился документ, объясняющий смысл русской национальной идеи, дающий четкие формулировки политическим феноменам, с которыми столкнулся русский народ: «Вслед за русскими мыслителями мы должны сказать: шовинизм есть дурное воспитание нации, космополитизм — отсутствие всякого воспитания, интернационал — каторжная работа нации для чуждых ей целей. Именно на этой позиции должно стоять государственно-патриотическое движение и, не скатываясь к агрессивным экстремистским проявлениям, утверждать нравственно обогащенные и цивилизованные формы национализма».
