У большинства одесситов нет привычки говорить по-украински, да в те времена употребление этого языка в Одессе вообще считалось дурным тоном и признаком чужака в нашем городе. Украинские слова легко входили в одесский язык наравне со словами из идиш, французского, молдавского, английского сленга и Б-г знает еще чего. Но говорить на украинском или на суржике коренные одесситы считали ниже своего достоинства. Поэтому украинская речь в моем исполнении звучала предательски чужеродно.
- А звидки вы? - спросила бабка, продолжая рассматривать меня.
Я сделала вид, что поняла ее вопрос как «Откуда вы в данный момент появились?», а не как «Где вы родились и где проживаете» - так было выгоднее, потому что сказать «Я из Одессы» было чревато ассоциациями с воровством, бандитизмом, налетами, Сонькой Золотой ручкой и украденным с веревок бельем.
- Я з Таборив, - ответила я, делая рожицу простой сельской девочки.
- А в кого ви там булы?
- В Петра, - Петром звали краснолицего дядьку, который объяснял мне, что правильнее всего идти через лес.
- В Охрименка?
- Ну да, в Петра, - я на всякий случай не врала, а крутила дипломатические увертки. Талеиран в селе Гута.
- А що ж ви в нього не зосталысь?
- Так треба ж було йихаты до Староконстянтинова, - сельская тупизна позволяет хоть сто лет отвечать на вопросы, так ничего и не ответив.
- А що ж вин, не знае, колы автобус?
- Та знае, я дви годыны як выйшла, та пишла лисом и ось, спизнылася.
-Так тут лисом пивгодыны.
- Так я ж заблукала.
Лица моих визави изобразили полное и стопроцентное неверие ни одному моему слову. Заблудиться между Таборами и Гутой тут не смог бы и грудной ребенок.
- А вы Гундосчиху знаете? - это был, судя по всему, ключевой вопрос, от которого зависела моя судьба. Еще никогда Штирлиц не был так близок к провалу. Рассказать про Гундосчиху я ничего не смогла бы, поэтому решила сказать правду.
- Нет, не знаю. - Точно?
- Прысягаюсь.
- И совсем не знаете и никогда не видели?
Судя по всему, ответ про Гундосчиху удовлетворил моих собеседников и оставалось только убедить допрашивающих в правдивости моих слов.
- Никогда-никогда ни разу не видела и даже не слыхала о такой. От вас в первый раз слышу. А кто она такая?
Дедок взглянул направо и налево и суетливо включился в разговор.
- Так что ж ты держишь дытыну на улице, пошли уже уложим ее спать. Ночь на улице, дытына устала...
Передо мной отворили калитку. «Получилось» - ликовала я. В хате в крохотной комнатке с потолками чуть ниже моего роста и окошком со спичечный коробок огромная кровать ожидала меня вспененной периной и пирамидой сдобных подушек. Я разделась и утонула в блаженстве волглого белья, пахнущего свежестью и плесенью одновременно. Моя распрямившаяся впервые за день спина растворилась в перине и потащила меня за собой в сон, наполненный сосновыми стволами и папоротниками.
