Везде пальто были. Одинаковые. С коричневыми цигейковыми воротниками. С отстроченной кокеткой, а на ней — бантик из той же пушистой ткани, что и всё остальное пальто. Цвета, правда, были разные. Синий, серый и чёрный. Тёте Тамаре пальто не нравились. Особенно пушистая ткань.
— Одеяло! — презрительно бросала она продавщицам. — А нет ли чего поприличней?
Поприличней нашли. Одно. На Печерске. Но оно оказалось слишком большим. Вернулись ни с чем. В планах у тёти Тамары была поездка на Куреневку.
— Что такое? Почему ничего не купили? — удивилась тётя Оля.
— Ничего хорошего не было, — созналась Нина. — Одно нашли, только большое. За двадцать два рубля.
— Что-о-о?! Двадцать два рубля? Да пусть оно говорит ко мне стихами, я его не куплю! Двадцать два рубля! Когда можно купить по тринадцать! Или даже одиннадцать! — воинственно воткнула руки в боки Оля, возмущённая неслыханным мотовством.
Устав от пальтовой темы, взяла Нину за руку, повела в Подольский универмаг и выбрала в детском отделе замечательное тёплое синее пушистое зимнее пальто.
— Прекрасно! Как на тебя сшито! — с удовлетворением сказала Оля. — Заверните!
И покупку завернули в хрустящую коричневую бумагу, перевязали бечёвкой и дали Нине. Она не стала цитировать тётю Тамару про одеяло.
Во-первых, устала от беготни по магазинам.
А во-вторых, ей пальто понравилось.
Решение с ответом не сходилось. Пришлось бежать за помощью к Лере. Она задачку быстренько расщёлкала, как орех, и путешественники благополучно прибыли в пункт назначения, несмотря на то, что один плёлся пешком и разглядывал по пути всякие лютики-цветочки. Зато второй летел стремглав на велосипеде, потренькивая никелированным звоночком. Лера не только написала три действия, но и нарисовала схему движения пешехода и велосипедиста, так что Нина всё поняла и даже захотела, чтобы её завтра вызвали к доске.
Утро началось с веселья. Валерик Дзюба, в обиходе просто Дзюбик, выдал очередную концертную программу за первой партой, куда его посадила классная из-за вечных двоек. Он повернулся к Нине и Наташе Гейсман, всем известной хохотушке, и стал изображать Григория Яковлевича, учителя рисования: как он портрет рисует, и глаза у него съезжаются к переносице от усердия. Маленький вёрткий Дзюбик умел превращаться то в рассеянную старушку, то в бравого пожарного, то в склочную торговку с Житнего рынка. Девочки повизгивали от восторга. Дзюбик, вдохновлённый успехом, «на бис» показал, как Димка Лобов вяжет шарф, считая петли, и не замечает, что уже весь обмотан своим бесконечным произведением. Как он умудрился превратиться в добродушного медлительного увальня — загадка, но сходство оказалось настолько убедительным, что Нина и Наташа опять зафыркали.
