* * *
Я шел в народ, в низы. Я шел к образованным и ученым. Но нигде не находил себе удовлетворения.
Помню, однажды я оказался в деревне. Это было в старое время; и деревня, правда, была далеко не на высоте. Но вот примерно какие разговоры велись.
Живу у приличного крестьянина, работящего и степенного, тогда пока еще маленького кулачка (а что было с ним потом, не знаю).
— Ну и что же, Панкратыч? — заговаривал я. — Так, значит, и помрем, правды не видамши?
— Зачем не видамши? — рассудительно отвечал тот. — Правда есть. И есть, и будет.
— Где же ты нашел правду, Панкратыч?
— Да ну хоша в тебе… Ты ведь ученый? Вот тебе и правда.
Я внутренне улыбнулся, но внешне улыбку сдержал и продолжал в серьезном тоне:
— Брось, Панкратыч, вола вертеть. У тебя вон ребята сарай с сеном подожгли, а ты говоришь «есть и будет». Выходит, что нет и не будет.
— Ребята — дураки. Бог разумом обидел.
— А вот дурость не заставила же их на тебя поработать, да это самое сено поскосить, да посвозить, да в сарай для тебя уложить. А то, вишь ты, что заставила дурость делать — сарай поджигать!
— Да ведь ты, сынок, божьим советником хочешь быть. Господня воля на то, вот и все.
— На что это Господня воля? На поджог?
— Ну да. На поджог.
Я пожал плечами.
— Не хочется тебе этого. Я вот и вижу, — почему-то торжествовал Панкратыч, — что тебе этого не хочется. Тебе бы вот все вынь да положь. Правды захотел… А правда-то ведь у бога! Захочет бог, есть правда; а не захочет — нет никакой правды. И ты лопни, а правды не дашь.
— Да как же это может быть? — возмущался я. — Ведь сам-то бог-то твой — правда или не правда?
— Правда.
— Ну так как же тогда может не быть правды?
— А вот так и нет правды. И грех тебе правду-то эту нудить.
— Грех?
— Грех, грех, сынок.
— Грех правду нудить?
— Грех, грех! Нынче вон Страстная неделя, а ты — турусы всякие разводишь.
Я возмутился:
— А пьянствовать на Страстной неделе — не грех? А шкуру драть с бедняка на Страстной неделе — не грех? А чтобы жену избить до крови (это чья такая воля, тоже Господня? А кобылу с одышкой продать как здоровую — не грех? Ты вон за кобылу взял пятьсот рублей, а ведь она и пятьдесят не стоит. Она ведь на первом плуге подохнет. А баранину тоже небось подкрасил? Я ведь видал, как ты с женой тухлую баранину специями подправлял. Говори, на сколько продал на рынке! А? Как свеженькую? А если отравится человек или трудовую копейку свою на тебя загубит, это, по-твоему, ничего себе? Господня-де воля? Правду, дескать, нельзя нудить. Грех-де, если я тухлятину не спущу за свежее! Э-э-э-х, Панкратыч! Стыдился бы веру-то сюда приплетать. Вера-то тебя самого разоблачает.
