Марат(поднимая голову и сурово глядя на него). А ты кто такой?
Гюлен. Я — ваш земляк из Невшателя в Швейцарии. Не узнаете? Я-то вас хорошо знаю. Еще ребенком видел в Будри.
Марат. Ты — Гюлен? Огюстен Гюлен?
Гюлен. Он самый.
Марат. Что ты здесь делаешь? Ты ведь был часовщиком в Женеве.
Гюлен. Там я жил спокойно. Но мое спокойствие длилось недолго. Мой брат занялся какими-то сомнительными махинациями и опозорил свое честное имя. Затем он счел за благо умереть, оставив жену и трехлетнего ребенка без средств к существованию. Чтобы вытащить их из беды, я продал свою мастерскую. Пришлось отправиться в Париж на заработки, и вот я поступил на службу к маркизу де Вентимилю.
Марат. Теперь меня не удивляют твои гнусные речи. Ты — лакей.
Гюлен. Не вижу в этом ничего дурного.
Марат. И тебе не стыдно прислуживать? Разве ты не такой же человек, как и он?
Гюлен. Тут нечего стыдиться! Все мы кому-нибудь служим, каждый на свой лад. Вот вы — врач, господин Марат. Целый день вы осматриваете всякие болячки и стараетесь возможно лучше лечить их. Вы ложитесь спать чуть ли не на рассвете и вскакиваете ночью по первому зову больных. Разве это не служба?
Марат. Я служу не хозяину, я служу человечеству. А ты пошел в лакеи к негодяю, к презренному аристократу.
Гюлен. Как он ни плох, он все же нуждается в услугах. Вы ведь не спрашиваете тех, кого вы лечите, хороши они или плохи. Они люди, я хочу сказать — такие же бедняги смертные, как и мы с вами. Когда они нуждаются в помощи, надо помочь — тут уж нечего торговаться! Богатство развратило моего хозяина, как и всех прочих ему подобных, и он не способен обслуживать себя сам. Надо не меньше пятидесяти рук ему на подмогу! А у меня сил хоть отбавляй, еще на троих хватило бы! Иной раз так и разнес бы все... Этому болвану нужны мои услуги — я ему продаю их. Мы квиты. Польза от этого не только ему, но и мне.
Марат. Но ведь ты продаешь заодно и свою свободную душу и свою совесть.
Гюлен. С чего ты это взял? Попробуй сунься кто-нибудь отнять их у меня!
Марат. Но ты же ему подчиняешься, не смеешь высказать свое мнение?
Гюлен. Какой мне прок от того, что я его выскажу? Что я думаю, то думаю. Только пустозвоны орут на ветер. Мои мысли — это мои мысли, — других они не касаются.
Марат. Ничто, даже твои мысли, не принадлежит тебе. Ты сам себе не принадлежишь. Ты только частица мироздания. Ты обязан ему своей силой, своей волей, своим умом, как бы мало всего этого ни было тебе отпущено,
