— Я не ослышался? — прервал жену Джек. — Обрадовалась?!
— Да. Вероятно, она чувствовала гордость, что ее сын заслужил святость. — Нэнси задумалась, могло бы такое произойти сейчас. — Наверное, то же самое чувствуют родители террористов-смертников… Их матери, наверное, тоже гордятся ими…
— Давай закроем тему, — предложил Джек, не желая начинать спор. — Ты говоришь, как моя бабуля.
— Насколько я помню, ты ее очень любил, да?
— Обожал, — поправил Джек, вспоминая старушку. — Она была безумной самодуркой. Но я любил ее до потери пульса.
— А еще святой Квирик — покровитель семейного счастья. Говорят, именно поэтому город назвали в его честь.
— Тебе здесь нравится, да? — спросил Джек, начиная разговор, который откладывал до последнего момента.
Нэнси откинула волосы с лица.
— Да. А тебе разве нет?
Джек отвернулся от жены и, вглядываясь в раскаленный горизонт, ответил:
— Знаю, это покажется тебе безумием. Но нет. Не нравится. Я не счастлив здесь. — Джек обвел рукой долину. — Какая красота! Но мне не помогает. Честно говоря, даже здесь, на вершине потрясающей горы, я чувствую себя загнанным в ловушку.
— В ловушку? — переспросила Нэнси, понимая, что Джеку не по себе, — он старался не смотреть ей в глаза.
— Ты говорила, что Тоскана поможет мне окончательно поправиться. — Джек резко повернулся к Нэнси. — Но на самом деле ты думала о Себе. Ты думала, что Тоскана поможет тебе. Все это — твои мечты, то, что нужно тебе, а не мне!
— Ты несправедлив! — воскликнула Нэнси. — Вспомни, после больницы ты был совершенно обессилен, изнурен всем!
Джек покачал головой, прикусив нижнюю губу.
— Нет, это тебя все достало, Нэнси, ты была изнурена. А я просто болен. Я должен был остаться в Нью-Йорке. Должен был взять передышку, прийти в себя, а потом вернуться к работе и закончить то, что начал.
— Ну да, конечно! — только и сказала Нэнси и, развернувшись, побежала.
Джек быстро догнал ее и, схватив за руку, остановил.
— Выслушай меня!
Нэнси удивилась. Как он груб!
Джек отпустил ее.
— Я люблю тебя. Я безумно люблю тебя и нашего малыша. Но эта ссылка, это уединение давит на меня. Медленно убивает!
Нэнси чувствовала, как обида комком поднимается в горле. Глаза наполнились слезами.
— Я полицейский. Я преследую плохих парней и сажаю их в тюрьму, — продолжал Джек. — Я так устроен. Рожден для этого дела! Я ничем другим никогда не занимался. Это все, что я знаю и умею. Ты привезла меня сюда, не разрешаешь ничего делать, только помогать тебе передвигать стулья и мыть тарелки. Но это мне не помогает, Нэнси. Мне только хуже.
