к новой школе, к новым учителям, к новому заведению, где требования были выше, чем в прежнем, и хотели, чтобы я получал самые лучшие отметки, настаивали на этом; если я не получал наивысших баллов, то они не давали мне еженедельного минимума, а это были десять сентаво на кино, пять сентаво на мороженое после кино в конце недели и пять сентаво по четвергам, чтобы купить комиксы. Я очень хорошо это помню: тогда продавались аргентинские комиксы, еженедельный выпуск назывался «Эль Горрион» - «Воробей». Там я прочел кое-какие истории с продолжением, одна из них называлась «Яблоко от яблони недалеко падает». Пять сентаво! Собственно, в неделю я должен был получать обычно двадцать пять сентаво, но если я не приносил наивысших отметок, мне их не давали. Это была произвольная мера, полностью несправедливая, потому что они совершенно не принимали во внимание моих новых обстоятельств; неправильный психологический подход к мальчику одиннадцати лет.
Теперь спросим себя, зачем им нужны были хорошие отметки? Из тщеславия, они гордились этим, потому что тут действовали другие факторы. Эта школа пользовалась определенным престижем; родители детей, в ней учившихся, интернов и экстернов, гордились этим, для них это было лестно в социальном плане. А ты, ребенок, должен был страдать, если никто не поддерживал тебя.
Я пошел в эту школу экстерном после рождественских каникул и тоже после жестоких споров у себя дома. Мне пришлось спорить и требовать, чтобы меня послали учиться. Можно сказать, это была моя битва за учебу. Мне пришлось выдержать эту битву, потому что прежняя школа известила наших родителей, что мы плохо себя вели, и эти произвольные оценки повлияли на отношение к нам семьи. Я заявил: я не позволю, чтобы меня оставили без образования. Зная, в чем дело, в чем причина конфликта –
в несправедливости к ученику, в применении физической силы, в телесном наказании, - я думаю, что понимал все это очень ясно. Будь то инстинктивно или благодаря тому, что уже приобретал некоторые понятия о справедливости и достоинстве – быть может, потому, что с малых лет стал замечать плохое, несправедливое, и в отношении к себе тоже, - я начал постигать, что такое моральные ценности. И в силу этих понятий я настоял дома, настоял очень решительно, чтобы меня послали учиться, может, не столько из любви к учению, сколько из убеждения, что со мной поступали несправедливо. И меня послали учиться. Мать поддержала меня; сначала я убедил ее, потом она убедила отца, и меня снова отправили в Сантьяго, но поселили вне школы. И там начались трудности, о которых я тебе рассказал.
