Первая министерская (с иллюстрациями) | страница 78
— А он искренне?
— Андрюшка, а мы с тобой настоящие революционеры. Анатолия Ивановича Савенко не уважаем!
Андрей расхохотался.
— Андрюшка, а что, если пойти к Марущуку домой да и побеседовать с ним по душам? Теперь каникулы, он — все равно как не педагог, а мы — как будто не гимназисты. Интересно, почему это тебе пришло в голову? Разве гимназистам нельзя беседовать с преподавателем?
— А разве бывает, чтобы гимназисты ходили к преподавателям для бесед? Скажи сам.
— Положим, верно. Но мы этого как-то не замечаем.
— Да еще Марущук и педагог какой-то подозрительный…
Народный дом стоял на неразъезженной, поросшей травой площади перед кладбищем. Через высокий серый забор видны верхушки качелей, гигантских шагов и гимнастических трапеций. Бордовые платки, зеленые юбки, девичьи ленты цветным каскадом взлетают над частоколом, секунду постоят в воздухе и опять пропадают за забором.
Народный дом — это дань «отцов города» либеральной эпохе. Нужно же заботиться о народе. Нужно отвлекать его от забот и нужды. Все средства для этого хороши: и крестный ход ночью при огоньках, и дешевые балаганы, и качели, и буфет с казенным вином и селедочными хвостами, и крикливая ярмарка с копеечными коврижками и каруселью.
Дань была скудная. Длинный низкий зал — кишкой, без украшений, с тяжелыми скамьями без спинок. Стены сыплются и пачкают, низкие окна в толстых стенах напоминали крепостные казематы. Потолок навис над сценой, — кто повыше из актеров, все считали долгом потрогать его рукою. Вентиляции не было, и потому, когда в зал набивалась толпа, летом и зимой, здесь было душно, как в кабаке.
Разумеется, для монархического собрания можно было найти в городе место получше — большой театральный зал или залы дворянского и купеческого собраний, — но устроители митинга предпочли неудобный и тесный Народный дом. Русский христолюбивый и царелюбивый народ сам должен засвидетельствовать свою сыновнюю преданность царю.
«Народ» пожаловал в изобилии. На качелях с визгом и хохотом качались девчата, пестрые, как курицы, с длинными лентами в косах, и парни в сапогах-гармонь, в штанах, широких, как юбки. У входа на длинной скамье сели, словно подобранные, широкоплечие дюжие мужчины с буйными бородами и низкими лбами — лавочники и базарные торговцы, все члены Союза русского народа.
Среди пиджаков и синих рубах изредка мелькали чесучовые сюртуки — летняя форма чиновников, синие околыши, белые военные кителя и поповские рясы.
