Сагалович, разорившийся книжный торговец, брал втрое дороже городской библиотеки, но у него среди трехсот-четырехсот книжонок ходких писателей попадались и запрещенные книги. Своим таинственным видом он повышал цену этой полулегальной литературе. Здесь не было ни Горького, ни Короленки, ни Чехова, ни Толстого. Истрепанные томики Рокамболя, Поль де Кока, Крестовского составляли ядро библиотеки. Среди них, как острова в океане, плавало несколько книг, спрашиваемых молодежью другого порядка.
Перелистав каталог — замусленную трехкопеечную тетрадь в синей папке, Андрей сказал:
— А почему у вас, господин Сагалович, нет серьезной литературы?
— Серьезной литературы? — сделал удивленное лицо Сагалович. — Что значит серьезной? Здесь все книги серьезные. Огромный спрос. А вот вы же нашли Дарвина?
— А что есть, кроме Дарвина?
— Ну, мало ли что есть! А что вам нужно?
— Политические книги у вас есть?
— А где теперь нет политических книг? И у меня есть.
— Разве? — обрадовался Андрей. — А вы нам дадите?
— А вот я посмотрю… когда вы принесете Дарвина… Тогда, может быть, и дам.
Через неделю Андрей и Ливанов получили «политическую книгу». Это была «История государства Российского» некоего Шишко.
Книжка была проглочена в один вечер. Наивные откровения этой «Истории государства Российского» только подзадорили гимназистов.
— А еще, господин Сагалович? У вас, вероятно, есть еще что-нибудь?
— Ну конечно, есть… Если вы дадите слово, что быстро вернете книжку и никому больше не покажете, я вам дам.
Сагалович вышел из-за прилавка на улицу, посмотрел по сторонам и из какого-то пыльного ящика достал сравнительно новую, еще не затрепанную книжку.
— Ну вот, читайте.
Андрей раскрыл первую страницу.
— Карл Маркс, — прочел он вслух, — «Капитал в изложении Карла Каутского».
— Тише, тише, — сказал Сагалович. — Зачем вслух? Возьмите себе домой и там читайте, сколько влезет. Теперь эту книжку все читают. Весь ваш седьмой класс прочел.
Андрею показалось, что он несет с собою волшебную шкатулку, которую стоит только открыть — и оттуда посыплются чудеса, подобные чудесам «Тысячи и одной ночи».
— Это, вероятно, настоящая политика! — говорил он Ливанову. — Будем опять читать вместе. Черт с ними, с экзаменами! Осталась уже самая ерунда. История, география… Можно жарить без подготовки.
— Может быть, пригласить еще кого-нибудь читать совместно?
— Вот тебе на! Мы же обещали Сагаловичу никому не говорить о книге.
— Все-таки, я думаю, что Мишку Гайсинского следовало бы позвать. Его незачем бояться.
