— Есть мудрецы, которые считают, — бурчал он, — что если у меня две пары штанов, а у какого-нибудь пьяницы ни одной, то я должен отдать ему свои… Социализм — это значит, что я должен переехать в дворницкую, а сюда посадить орду сиволапых. Благодарю покорно!
Василий по-деревенски хорошо понимал, что такое ненависть бедного к богатому. Толику своей бедняцкой ненависти он принес в город. В городе ненависть эта вспыхнула костром, в который подбросили дровишек и Рулев, и Козявка, и Черный.
Но ведь теперь город принял его в свой лучший дом, где едят на серебре и на стенах висят дорогие картины.
Теперь у него в глубине души затаилась надежда остаться навсегда в квартирах с коврами, с горничными в плоеных передниках. Гимназия, политехникум… инженер. Разве это не большая дорога?!.
Хозяйка, Луиза Матвеевна, рассказывала ему о том, как выбиваются в люди способные, умные бедняки, получившие образование. Знания и даже богатство нисколько не мешают «революционности»! Все образованные люди за революцию…
И Васька еще больше начинал ненавидеть российские порядки, полицейских, Карпова и Козявку, погромщиков, директора и даже… царя, но дом Кернов надо оставить таким же нарядным и уютным, и инженеры должны быть богатыми, ездить за границу и иметь свои выезды… Старик Керн говорит, что революция может быть и без социализма. Ваське становилось стыдно, что он произносит слово «социализм» без достаточного понимания, но это было ненадолго. Некогда было размышлять — нужно было заниматься с Женькой, готовиться самому, изучать английский язык по самоучителю.
Однажды Васька вышел к столу в купленном за пятак бумажном воротничке. Все громко похвалили Василия. Но вечером мадам Керн, начав издалека, подробными расчетами доказала Ваське, что бумажные воротнички и неприятны, и непрактичны, так как при частой смене обходятся дороже полотняных, которые легко найти в магазине Пейсика.
Васька вышвырнул бумажный воротник в мусорную яму. Три дня колебался и все же купил пару полотняных. По примеру Женьки он стал щеткой чистить ногти, ровнять пробор перед зеркалом и, наконец, заказал себе фуражку с накладными толстыми кантами, какие носили только гимназические щеголи.
Было бабье лето. Длинные паутины носились в воздухе, и в предосенней свежести дышалось легко; каждый вздох приносил новую струю бодрости. На улице было пустынно, и Андрей шел в гимназию, напевая какой-то маршевый мотив.
Против дома Салтанов, у старой акации, на ковре опавших листьев, Андрей заметил сверток. Деревенский платок в крапинках, завязанный двойным узлом, скрывал в себе не то тарелку со снедью, не то небольшую кастрюльку.
