— Э оаай! Оауйа! О-их!!!
— Вам спасибо.
— Я э ачу! О-их!!!
— Не за что, молодой человек. Это наша работа.
Он в последний раз улыбнулся мне. Я выдавил ответную улыбку и захлопнул дверь, торопясь отгородиться ею от очередного, уже истошного «О-их!!!», гулко отдавшегося в ночном подъезде.
Потом открыл снова, поднял сжавшийся между батареей и мусоропроводом серый полосатый комочек на руки — Тишка радостно замуркал мне в рубаху, занес домой, и котенок немедленно стал придирчиво обнюхивать коридор, время от времени шипя и пуша шерстку на хвосте и вдоль спины.
На кухне Юля стучала горлышком пузырька о край стакана. Резко пахло валерианой. Я обнял ее за плечи и посмотрел в окно.
Два месяца назад там стояла машина с красным крестом. Теперь — белая «газель» с черным изображением песочных часов, цифрой 013 и буквами ГСУН.
Хлопнула дверь. Очкастый шел впереди. Он открыл заднюю дверцу машины, но в этот момент ма… некроб вывернулся из рук бородатого и побежал прочь. Тощие старушечьи ноги смешно разъезжались на льду в свете фонарей. Андрей нагнал его в два прыжка, наотмашь рубанул ребром ладони в толстой перчатке, поднял обмякшее тело — за шиворот и за смотанные скотчем руки — и поволок к машине.
Больше смотреть я не стал, и только слышал, уткнувшись лицом в волосы жены, как хлопнула дверь, зарычал мотор — и его звук стал удаляться.
— Только тело… — шептал я трясущейся от беззвучных рыданий жене. — Это только тело…
