В предвкушении Девочка даже забыла про старательно изображаемую походку птички и заспешила вперёд.
Котята и впрямь были чудо, просто загляденье. Одному, правда, нынче не повезло — глупыш свалился с крыши и, похоже, отбил себе все потрошки. Теперь он лежал у крыльца и стонал-мяучил так жалостливо, что Девочка с трудом удержалась, чтобы не заткнуть себе уши.
"Бедненький" — она ласково погладила дрожащий мохнатый комочек. Заглянула в сузившиеся от боли зелёные глаза, всмотрелась на миг, затаив дыхание. Вот и всё.
— Не плачь, Ивасик. Кошенятко теперь в стране вечной охоты — там много мягоньких мышек, парного молочка и кошачьей мяты, — бабуля с добрым, похожим на печёное яблоко лицом гладила белобрысую макушку своего внука, который рыдал, уткнувшись лицом в её застиранный передник. — Спасибо лёгкой, недолго мучился и быстро отошёл…
"Вот ещё" — Девочка неслышно фыркнула и подалась со двора, прыгая поочерёдно на одной лапке. Вот и сельпо. Здешним круглолицым красавицам с толстомясыми окорочками, выросшим на свежем воздухе а-ля натюрель, такая диковина, как персиковый крем l'Oreal, в общем-то, и ни к чему. А у мамы работа тяжёлая, ответственная, а молока за вредность не положено… Девочка привстала на цыпочки и из самого угла витрины вытащила приятно-прохладную на ощупь баночку. Нет, та осталась на своём месте — упаси боже подводить смешливую и вечно что-то напевающую Стаську-продавщицу под обвинение в растрате. Просто, в ладони у Девочки оказалась ещё одна ёмкость персикового геле-крема. А как там оно по науке получается, никого то не интересует.
Подумав чуть, она прямо с истёртого до серой белизны крыльца свернула на околицу, где пастух обычно пас череду тощих и нахально мекающих коз. Что характерно, никто и никогда не видал, чтобы Николя усугублял — но тем не менее, он всегда был под хмельком. Вот и сейчас, он благополучно дрых в тени под вербами, нимало не заботясь о вверенных ему опчеством животинах. Авось, как-нибудь само всё образуется.
Но Девочка не стала устраивать пакость или щекотать в носу сладко похрапывавшего пастуха соломинкой. Напротив, одним только щелбаном меж едва прорезавшихся рожек она подозвала чёрно-серого козлёнка… вернее, козлёнку. А потом, воровато оглядевшись — не видит ли кто? — встала на четвереньки и принялась бодаться со своенравной животиной.
Козлёнка даром что тощая, но упрямая страсть как! Таки и сегодня поборола соперницу, заставила её проехаться коленками по траве…
