Политические деятели во время своих предвыборных компаний тратят миллионы песо, подкупая совесть людей. А группа кубинцев, которая хотела спасти честь родины, должна была из-за отсутствия средств идти на смерть с голыми руками. Это – свидетельство того, что до сих пор страной правили не благородные, самоотверженные люди, а низкая кучка политиканов, гнусная накипь нашей общественной жизни.
С еще большей гордостью, чем когда-либо, я заявляю, что мы, следуя своим принципам, не стучались в двери ни одного политического деятеля, прося пожертвовать хотя бы одно сентаво. Мы собрали свои средства лишь благодаря беспримерным лишениям. Например, юноша Эльпидио Соса продал свою должность и однажды явился ко мне с 300 песо, как он сказал, «для нашего дела». Фернандо Ченард продал аппаратуру из своей фотостудии, в которой он зарабатывал себе на жизнь. Педро Марреро отдавал на подготовку восстания свое жалованье в течение многих месяцев, и пришлось строго ему приказать, чтобы он не продал также свою мебель. Оскар Алькальде продал свою лабораторию фармацевтических товаров. Хесус Монтане отдал деньги, которые он копил более пяти лет. Так поступили многие другие, отказываясь от того немногого, что имели.
Нужно иметь огромную веру в свою родину, чтобы так поступить. Но воспоминания об их самоотверженности ведут меня к наиболее горестной главе этой защиты: цене, которую тирания заставила заплатить этих юношей за то, что они хотели освободить Кубу от гнета и несправедливости.
Любимые, вы пали
Во имя Родины своей!
Главу мою поникшую
Посыплю пеплом от костей...
Протянутые руки тронут сердце,
И стоны зазвучат в ушах,
Пусть вопль мой горестный
Тирана ввергнет в с страх!
И тени ваши пусть идут со мною,
Всегда во мне горит ваш дух!
Рыданья грудь мою терзают,
Но слез уж нет – исторгла их
Вся жизнь, что шла в оковах рабства.
Умножьте в десять раз преступления 27 ноября 1871 года – и тогда вы представьте себе размеры чудовищных и отвратительных преступлений, совершенных 26, 27, 28 и 29 июля 1953 года в провинции Орьенте. Эти события еще свежи в нашей памяти, но когда пройдут годы и небо родины очистится от туч, когда возбуждение спадет и страх не будет мутить рассудок людей, тогда все увидят во всей ее страшной наготе масштабы бойни. И грядущие поколения будут с ужасом взирать на этот акт беспрецедентной жестокости в нашей истории. Но я не хочу, чтобы гнев ослепил меня. Мне нужны вся ясность моего ума и спокойствие разбитого сердца, чтобы изложить факты так, как они происходили, со всей простотой и не преувеличивая драматизм, ибо как кубинцу мне стыдно, что бездушные люди своими тяжкими преступлениями обесчестили нашу родину перед всем миром.
