Хенгалл стоял у входа в храм. Он единственный не танцевал. У его ног лежали дары для богини: каменная дубина, слиток бронзы и кувшин Чужаков с рисунком из верёвок, вдавленных в глину. Жрецы, которые не работали в полях и не разводили стада, хранили эти дары и обменивали их на еду.
Люди танцевали до тех пор, пока их ноги не устали, и они почти вошли в транс, вызванный боем барабанов и собственным пением. Они призывали Лаханну, в то время как подметальщики, отпугивающие всех духов, которые могли помешать церемонии, отбросили ветви ясеня и начали петь без конца повторяющуюся песню, призывающую лунную богиню. «Посмотри на нас, — пели они, — посмотри, что мы принесли тебе, посмотри на нас», — и в их голосах было счастье, потому что они знали, что этот подарок понравится богине.
Хирэк танцевал с закрытыми глазами. Пот прочертил потёки среди меловых узоров на его коже, и казалось, что в экстазе он может упасть в свежевырытую могилу. Но внезапно он замер, открыл глаза и снова завыл на луну, всё ещё слегка проблёскивающую между белыми облаками.
Тишина опустилась на храм. Танцоры замедлились и остановились, песня затихла, барабанщики остановили свои руки, и флейта Нила умолкла.
Хирэк вновь завыл, затем протянул правую руку и взял Детоубийцу. Друид с символом племени двигался следом за ним, чтобы предки могли увидеть, что происходит.
Гилан подтолкнул Камабана вперёд. Никто не ожидал, что мальчик пойдёт добровольно, но к всеобщему удивлению обнажённый юноша без колебаний прихромал к могиле. Раздался гул одобрения. Лучше, когда жертвоприношение добровольное, даже если эта готовность порождена тупоумием.
Камабан остановился около могилы, точно там, где и было нужно, и Хирэк выдавил улыбку, чтобы развеять страх, который может быть у мальчика. Камабан сощурился, подняв глаза на жреца, но ничего не произнёс. Он молчал весь день, даже когда женщины делали ему больно, дёргая изо всех сил узлы в его волосах своими длиннозубыми гребнями. Он улыбался.
— Кто выступает от имени мальчика? — задал вопрос Хирэк.
— Я, — прорычал Хенгалл от входа в храм.
— Как его имя?
— Камабан, — ответил Хенгалл.
Хирэк замолчал, недовольный несоблюдением ритуала.
— Как его имя? — снова спросил он, на этот раз громче.
— Камабан, — ответил Хенгалл, и после небольшой паузы добавил, — сын Хенгалла, сын Локк.
Облако закрыло солнце, отбрасывая тень на храм. Некоторые из племени дотронулись до паха, чтобы отвести беду, но другие заметили, что Лаханна всё ещё видна на небе.
