Я запустил руку в карман и достал пригоршню монет — коричневых и серебряных, почерневших и позеленевших от патины, стал разглядывать портрет королевы, отчеканенный на каждой из них. Прилив гордого патриотизма, перемежавшегося с благоговейным ужасом, накрыл меня с головой. Я пытался убедить себя в том, что военному человеку чужд страх, я помню время, когда оно так и было. На мгновение я воскресил в памяти ощущения от того, как пуля вонзилась в мое тело — мне хотелось верить, что то был меткий выстрел, — но сейчас моя рука затряслась, словно парализованная, монетки бряцали и звенели, и это не вызвало у меня ничего, кроме искреннего сожаления.
НАКОНЕЦ!!!Доктор Генри Джекилл с гордостью объявляет о выходе в свет известного во всем мире «Порошка Джекилла». Для массового потребителя — доступно не только избранным. Освободи свое внутреннее «Ты»! Для наружного и внутреннего применения! СЛИШКОМ МНОГИЕ,мужчины и женщины, страдают от ДУШЕВНОГО ЗАПОРА!Немедленное облегчение по доступной цене — просто прими «Порошок Джекилла»! (Выпускается с ванильным и оригинальным мятным вкусом.)
* * *
Супруг королевы, принц Альберт, был крупным мужчиной с редеющими волосами и пышными, похожими на рычаги усами: его облик производил впечатление личности человечной во всех своих проявлениях. Он встретил нас в коридоре, кивнул мне и моему другу, не предлагая рукопожатия и не спрашивая наших имен.
— Королева очень расстроена, — произнес он с акцентом. «Сс» на его устах звучало как «Цц» — «раццтроена». — Франц был ее любимцем. У нее много племянников, но этот так ее веселил. Найдите того, кто сделал с ним это.
— Все, что в моих силах, — ответил мой друг.
— Я читал ваши труды, — отозвался принц Альберт. — Это я сказал им, чтобы обратились к вам. Надеюсь, я поступил правильно.
— Я тоже, — согласился мой друг.
Парадная дверь отворилась, и нас проводили в комнату, которую заполняли темнота и сама королева.
Ее называли Викторией, ибо семь столетий назад она одержала над нами победу в сражении, ее называли Глориана, ибо она была великолепной, ее называли Королевой, ибо человеческий рот не приспособлен к тому, чтобы произнести ее подлинное имя. Она была огромной — еще больше, чем я мог себе представить, — она неподвижно сидела в темноте, уставившись на нас.
— Ц эдим надо разобрадца.
— В самом деле, мэм, — ответил мой друг.
Конечность изогнулась и указала на меня:
— Цделай шаг вперед.
Я хотел подойди, но мои ноги меня не слушались.
