— А почему воспоминания изымают? Разве нельзя скопировать?
— Хороший вопрос… Вы хоть представляете себе, что у вас в голове хранится? Это — как если бы вы пришли в зоопарк посмотреть на медвежат и оленят, а угодили в парк юрского периода.
— Это уж точно, — буркнул Руслан и сел.
— Есть воспоминания, которые как бы закуклились и спят. Наши сеансы их будят, и они потом из пассивного состояния в любую минуту могут перейти в активное, — объяснял сотрудник, одновременно работая компьютерной мышкой. — Вы очень хотите знать подробности интимных отношений своих родителей? Для нормального человека это табу, но для человека с разбуженной памятью… ну, вы меня поняли…
— И вы их изымаете без разрешения?
— Да, — перестав посмеиваться, ответил сотрудник «М». — Потому что несем ответственность за психическое здоровье своих доноров. Мы могли бы держать это в тайне, но не скрываем этого. В конце концов, мы платим деньги. Представьте, что к вам пришел человек и сказал: я покупаю весь ваш парк юрского периода, все равно же вы им не пользуетесь и даже не подозреваете, что в нем творится.
— То есть моего парка у меня больше нет? — уточнил Руслан.
— Сейчас скажу точнее…
Сотрудник «М» сел к монитору и погнал по экрану параллельные ряды цветных полос. Руслан через его плечо следил за мельтешением, но понять ничего не мог.
— Пока два фрагмента. Один — похоже, в очень раннем детстве вы стали свидетелем преступления. Другой — вам было года два с половиной, и вас за что-то наказали…
— И я что, все это вспомнил? — Руслан твердо знал, что ни о каких преступлениях с наказаниями он не говорил. — Как вы это определяете?
— Да вот же контрольные спектрограммы. Очень может быть, что специалист по чтению ауры определил бы это без всякой техники, просто грамотно задавая вопросы. Вот… и вот… и обратите внимание на это чередование тонов… А если бы мы разбудили какое-то очень сильное эротическое воспоминание, в этой части графика была бы пульсация оранжевой и алой полосок. Не поверите — это бывает, когда докапываемся до первых месяцев жизни.
В комнату вошла молодая женщина. Сотрудник тут же встал.
— Не делай слишком большого перерыва, сегодня у нас еще два донора.
— Хорошо. А вот, погодите, сейчас найду… — он вызвал из машинной памяти картинку, где на черном фоне едва виднелись серебристо-серые нити, почти прямые. — Нарочно оставил. Это женщина в возрасте двух лет пережила клиническую смерть. Воспоминание сидит в таких глубинах подсознания, что сама она туда не заберется. Но если оно будет активизировано — последствия непредсказуемы, вплоть до сильнейшего припадка удушья… Скажите, мы имели право оставлять ей это воспоминание?
