Фридмен был сама добродетель. Он отдал микрофон мне.
— Конечно, — приветливо произнес капитан. — Разбомбили. И в этом нет ничего постыдного! Итак, господин Лепене, стало быть, вас в Дюрене…?
Толстяк несколько успокоился, видимо, решив, что с этими завоевателями можно вполне ладить, и усердно продолжал:
— Там, стало быть, нас разбомбили… Тогда я открыл свою фирму здесь, в пригороде Аахена Буртшейде, и теперь, после того как господа партийцы… хм, господа… обанкротившейся национал-социалистской партии удрали… — Господин Лепене потел и смотрел вокруг себя, как затравленный кролик, ибо сейчас он говорил чересчур необычные для него слова. — …я, вероятно, с доброй помощью наших освободителей смогу возродить былую славу своей фирмы.
— Вы слишком скоро осмелели! — заметила ему вновь недоброжелательная блондинка. — Вы уверены, что они не вернутся?
Фридмен подмигнул мне. Я постучал по микрофону пальцем: это был знак Бианки отключить микрофон.
— Послушайте-ка, вы, там, сзади… — голос Фридмена звучал теперь не очень-то приветливо. — Вы, видимо, не понимаете, что ваше время кончилось? Завтра или послезавтра Аахен будет в наших руках. Думаете, что кто-нибудь из ваших нацистов рискнет вернуться?
Тощая блондинка брезгливо отвернулась:
— Мне становится плохо, когда я слышу такое, — проговорила она, обращаясь больше к другим, чем к нам. — Этот тип одиннадцать лет зарабатывал на национал-социализме, и зарабатывал бешеные деньги, а теперь хочет втереться в доверие к вам. Противно смотреть…
— Но позвольте, фрейлейн! — вскипел толстяк. — Если ваш братец еще позавчера задавал здесь тон, вы думаете, это дает вам право оказывать сейчас давление на нас, мирных граждан? Да к тому же еще на глазах у наших освободителей?!
— Об этом вы договоритесь меж собой после, — примирительно произнес Фридмен. — А вы, фрейлейн, через несколько минут тоже будете иметь возможность сказать несколько слов немецким слушателям. И привыкайте, пожалуйста, к демократическим порядкам. Перед этим микрофоном каждый может высказать свое мнение. Только, пожалуйста, по порядку. Господин Лепене, так почему же вы решили наплевать на приказ нацистов об эвакуации и не бросили на произвол судьбы свою с таким трудом созданную фирму?
Толстяк был себе на уме. Он неплохо разбирался в событиях.
— Я глубоко уверен, что, освободив нас, вы в условиях мирного строительства поможете поднять наше хозяйство на высоту, на которой оно было перед войной… хм… перед приходом партии фю… перед захватом власти обанкротившейся национал-социалистской партией…
