– Признаешь ли ты, Джироламо Савонарола, что все твои призывы – ложь и ересь?
Едва слышный шепот слетел с губ Савонаролы:
– Признаю.
На том пытка и закончилась.
Савонарола признался в ереси, предопределив свою кончину. Флорентийцы протестовать не стали. Когда-то они носили его на руках, теперь с радостью избавлялись от него. Не прошло и недели, как Молота Господнего повесили, и его истерзанное тело дергалось на веревке, пока он не испустил дух. После этого его сняли с виселицы и сожгли на костре на площади перед церковью Сан-Марко, той самой, над которой разносились его проповеди, чуть не свергнувшие с папского престола Александра VI.
* * *
Все утро Папа Александр обдумывал судьбы мира, вероломство правителей, предательство ближайших родственников, сатанинские замыслы, зреющие в головах отдельных людей. Но не впал в отчаяние. О путях Господних он не рассуждал, поскольку был наместником Бога на Земле, и вера его не знала предела. Не было у него ни малейших сомнений в том, что Господь милосерден и простит всех грешников. Этот постулат лежал в основе его веры. Он лучше, чем кто-либо еще, понимал, что цель Господа – принести радость и счастье в земной мир.
А вот обязанности Папы заключались в другом. Его прежде всего заботило укрепление позиций святой церкви, чтобы нести слово Божье по всему миру как сейчас, так и в будущем. Величайшая беда ждала человечество в том случае, если бы смолк голос Христа.
И его сын Чезаре мог содействовать решению главной задачи. Да, кардинальскую шляпу он снимет, зато станет главнокомандующим и объединит разрозненные части Папской области, ибо никто не мог сравниться с ним в знании военной стратегии и патриотизме. Вопрос возникал только один: сможет ли он выдержать искушение властью? Знакомо ли ему милосердие? Если нет, он мог спасти многие души, но потерять собственную. Александра это тревожило.
Но на какое-то время о планах на будущее пришлось забыть и заняться текущими, рутинными делами. Предстояло решить, карать или миловать его старшего секретаря, Пландини, которого уличили в подделке папских булл, канонизировать ли представительницу богатой и знатной семьи и, напоследок, с Дуарте и Чезаре наметить конкретные меры для ускорения подготовки новой военной кампании.
Александр восседал на троне в простой белой сутане, отороченной красным шелком, в белой матерчатой митре на голове. На руку надел лишь перстень святого Петра, символ папской власти.
