Чувствуя, как сжимается горло и к глазам подступают слезы, Брунхильда едва могла приветствовать своих приближенных. Все были здесь, кроме Готико и Зигульфа, еще не вернувшихся из Аквитании; и при виде стольких знакомых лиц, веселых и торжествующих, она вновь почувствовала, как сердце заколотилось от волнения. Присутствующие, включая самых суровых мужчин, ощутили все величие этого момента. Лу Авквитанский с пылом сжал руки Брунхильды в своих руках — в любое другое время этот жест был бы практически равносилен оскорблению.
Когда крики толпы, наконец, утихли и стало возможно расслышать друг друга, Зигебер первым делом представил королеве старого человека, одетого как простой монах, но носившего епископский крест и орарь[33], что говорило о его сане.
— Монсеньор Германий оказал нам честь, согласившись встретить тебя лично, несмотря на плохое самочувствие…
Брунхильда быстро переглянулась с мужем и после некоторого колебания опустилась на колени перед старым епископом Парижским, осенившим ее крестом. Она ждала этой встречи с того момента, как Зигебер попросил ее приехать в древнюю столицу Хловиса Великого. Однако Брунхильда полагала, что епископ, не скрывавший своей враждебности к королевской чете со времен церковного совета, состоявшегося в Париже два года назад, встретит ее в своем соборе, а не будет стоять здесь, рядом с королем. Вид у него и вправду был неважный. Когда Брунхильда поднялась и взглянула епископу в лицо, она отметила свинцово-серый оттенок кожи, пожелтевшие белки глаз и ввалившиеся щеки. Германий был не просто стар — он явно был болен[34].
К величайшему удивлению и замешательству Брунхильды, епископ Парижский также опустился на одно колено перед ней. Это выражение покорности тронуло ее и немного рассеяло то недоверие, которое она питала к своему недавнему противнику.
— Сиятельнейшая королева, — произнес Германий тихим, надтреснутым голосом, — у меня письмо для вас, и я прошу его принять.
Один из сопровождавших епископа священников приблизился и протянул ему свиток пергамента, скрепленный восковой печатью.
— Прочтите его, как только сможете, во имя Господа нашего.
— Я прочту. — С этими словами Брунхильда протянула руку, чтобы помочь Германию подняться.
Однако ее помощи оказалось недостаточно, и двум священникам пришлось подхватить епископа под мышки и в буквальном смысле поставить на ноги. Предыдущее усилие, казалось, полностью истощило Германия, и он смог поблагодарить помощников лишь слабым кивком Король и королева молча ждали, пока он сядет в крытые носилки и удалится. Затем, окруженные детьми и остразийской знатью, они по мосту направились на остров Ситэ.
