— Это же рядом, — прошептала она.
Завтра война начнется по-настоящему. Завтра оскорбление, нанесенное королевству Нейстрии Зигебером и его вестготской сукой, будет смыто кровью.
Фредегонда все еще улыбалась, когда подняла голову и встретилась глазами с Теодебером! В его взгляде вспыхнула такая ярость, что она невольно отдернула руку от карты, словно воровка, застигнутая на месте преступления. Фредегонда тут же разозлилась на себя за это и, чтобы вернуть себе уверенность, смерила принца высокомерным взглядом, что заставило его лишь сильнее нахмуриться. Семнадцатилетний Теодебер своими длинными, почти черными волосами, тёмными глазами и массивной фигурой напоминал отца — точнее, казался его не совсем полной копией. Характером он пошел в Хильперика даже больше, чем наружностью: Теодебер любил женщин, лошадей и оружие, был властным, без сомнения, отважным. Но, в еще большей степени — он был горделивым, вспыльчивым, ревнивым и обидчивым. После краткого раздумья Фредегонда догадалась, в чем дело — он принял ее улыбку, с которой она разглядывала карту, за насмешку над собой. На этот раз она вполне его понимала. Все, что было связано с войной, отныне воспринималось его живой натурой как личное оскорбление.
Теодебер помогал Хильперику в разработке военных планов и вместе с отцом выбрал город, по которому предстояло нанести первый удар. Это был Тур, святой город, обитель святого Мартина, почти не защищенный и открывающий дорогу на Пуатье и дальше на юг…. После стольких дней и ночей, проведенных над картами, после мечты об огромном неделимом королевстве, о Теруанне, простиравшейся до самых Пиренеев, действительность оказалась для юного принца вдвойне суровой. Не удостоив Теодебера ни единым объяснением, отец отказал ему в чести возглавить войско, которое в этом момент уже входило в Турень. К величайшему изумлению и негодованию старшего сына, король доверил свою армию самому младшему, Хловису, который лишь недавно прошел обряд barbatoria[7]. Ребенку, который едва мог самостоятельно взобраться на коня!
Фредегонда искоса наблюдала за Теодебером. Кулаки принца были сжаты, лицо окаменело, глаза метали молнии. Казалось, его снедает гнев, вот-вот готовый вырваться наружу. Ей даже показалось, что Теодебера бьет дрожь. Невольно тронутая отчаянием, которое выдавал этот гнев, королева попыталась найти подходящие слова, которые прозвучали бы утешительно и в то же время не показались извинением, однако в этот момент негромкий голос Хильперика нарушил тишину:
