Скелет поскрипел зубами и еще больше сгорбился, пригорюнившись:
– Проклятье, даже сплюнуть не могу! Что за жизнь мне досталась напоследок.
Глэд же выплясывал рядом с огнем какой-то полубезумный танец:
– Точно! Как я не мог этого понять раньше! Глубокая вода, омытая лунным светом! Память дорог и цель в конце! Песня пути, напетая мне кем-то давным-давно! Я могу вернуться домой! Могу!!!
Наконец он свалился на одеяло, совершенно обессиленный. Напился вдоволь воды и весело посмотрел на скрючившегося наемника:
– А ты чего грустишь? Можно сказать, я подарил тебе шанс.
– Какой? Идти с тобой?
– Зачем? У меня свой путь. И я, и ты – свободные люди. Каждый может идти туда, куда хочет. Я схожу на юг, разберусь с ночными видениями и вернусь домой. А ты можешь отправиться в путешествие. Навестить друзей. Или врагов.
– Не понимаю.
– Да? Странно. А не обидно метаться по миру, прислуживая каким-то древним огрызкам и рискуя шкурой ради чужих интересов? Не хочешь поквитаться?
Фрайм медленно выпрямился и зло уставился на человека:
– Я бы с тобой поквитался. Раз и навсегда.
– Дурак. Точнее, не дурак. Ты марионетка. Тебя дергали за веревочки, ты бежал. На одно побережье, на другое. За кандидатами на смерть. Потом – за новым мясом взамен подохшего. И так по кругу. Тебе так промыли мозги, что ты и меня все пытаешься вернуть. Привязать к оборванным нитям, чтобы я плясал этот абсурдный танец и дальше: король гномов, хранитель Владыки. Не надоело?
– А у меня есть варианты?
– Есть! – Глэд рубанул воздух ладонью. – Ты свободен. Нет больше наемника. Нет больше человека, который кому-то обещал и присягал. Ты – это ты. И не обязан больше гнить в песках, идя по следу беглеца.
– Конечно. Вместо этого я буду медленно подыхать здесь, рядом с Источником. Пока не рассыплюсь от старости.
Глэд засмеялся, одобрительно кивая:
– Надо же, ты пока еще не растерял желания, как остальные. Ты еще что-то хочешь. Твоя голова еще думает, а не свистит пустым черепком вслед ветру.
Наемник медленно встал, подошел к спокойно сидящему человеку и вгляделся в его пустые глазницы, залитые мраком.
– Ты что-то знаешь, счетовод. Что-то такое, что способно примирить меня с действительностью.
– Чего ты хочешь, нежить?
Фрайм замолк. Надолго. Застыл, как изваяние, освещая окружающую ночь разгорающимся зеленым безумием, бушующим в глазницах. Потом ответил, вытолкнув из себя комок желчной злобы:
– Я хочу отомстить. Ты прав. Меня купили. Давным-давно. И я как преданная собака бежал по следу, приносил добычу, получал награду и снова бежал. Сейчас я хочу поквитаться. С моим бывшим компаньоном, втравившим меня в эту гонку. С бывшими хозяевами. Со всеми, кто подвернется под руку. Очень хочу поквитаться. Раз уж я потерял возможность дышать, любить, наслаждаться жизнью, я хочу сделать так, чтобы другие страдали не меньше меня. Мертвым нет дела до радостей живых. Я хочу убивать.
