Мы вернулись в «Аббатство». Брайант высадил меня у дома, а сам пошел в свой кабинет в конторе, чтобы забрать документы, необходимые ему для совещания в Сан-Франциско, куда он собирался сейчас же ехать.
— Если Богнор будет уж слишком давить на вас, — сказал он, — дайте мне знать. Я переговорю с шерифом, хотя, насколько я знаю Богнора, лучший подход к нему — не задираться. Вы ведь не хотите, чтобы он опять выпустил когти и выдвинул против вас какие-то новые формальные обвинения? Поэтому самое лучшее — сидеть тихо и даже не заикаться об адвокате.
— Спасибо, Брайант. Обо мне не беспокойтесь. Думаю, что мы с Богнором поладим.
— И правильно. На фоне того, что здесь происходит, Богнор, право же, — наименьшая опасность для вас, Маргарет. А вообще, будьте осторожны, — предупредил он на прощание.
Я пообещала вести себя осмотрительно и присоединилась к Джону и Лиз, которые только что вышли из подъехавшей машины.
Едва мы переступили порог дома, как в холле появился Хозе и шепотом предупредил, что на террасе дожидается хозяев некий Гарри Чарвуд.
Лиз расхохоталась, и даже Джон улыбнулся, покачав головой.
— Так, первый стервятник пожаловал, — сказал он.
Мы прошли на террасу. До того как Джон назвал Чарвуда стервятником, я вообще не имела о нем представления. После фразы Джона воображение нарисовало мне зловещего гангстера. Но этот образ мгновенно улетучился, едва я увидела Чарвуда во плоти. Он грузно поднялся из кресла, в котором сидел развалившись, с бутылкой шампанского, почти не видной в ручище размером с вирджинский окорок. Не на гангстера, а на плантатора из какой-нибудь Малайзии был похож этот человек. Перед нами стояла гора потного мяса, отнюдь не с костлявой шеей грифа, а с огромной, красной, круглой как луна рожей, пышными усами, рыжими, как апельсин, и узенькой полоской волос вокруг загорелой лысины во всю башку. Лет пятидесяти с гаком, ростом более шести футов, весом поболее двухсот пятидесяти фунтов, и все это в мешковатых джинсах и белой рубашке, распахнутой до пупа, чтобы показать несколько медальонов на золотых цепочках, болтающихся на груди.
— Наконец-то! — проревел он, завидя Джона. — Ну что, Синяя Борода, подтолкнул ее? Признавайся, Сэлдридж! — И громово расхохотался.
И прежде чем Джон и Лиз нашлись, что ответить, он махнул бутылкой шампанского в мою сторону и спросил:
— А эту симпатичную соучастницу как зовут?
Меня представили.
Кивнув головой на шампанское, Джон заметил, что гость уже сам нашел, что выпить.
