Надо было прийти в себя и собраться с мыслями. К счастью, появился Хозе с замороженной бутылкой шардоне 1982 года, и это помогло.
— Вы знаете мистера Клаудсмита, Хозе?
— Еще бы! Кто же его тут не знает! — Хозе улыбнулся во весь рот, но больше ничего не добавил.
Я выпила бокал вина и принялась серьезно размышлять над тем, что Клаудсмит сказал о Богноре. Услышанное не радовало. Пугала меня не сама подписка о невыезде из Калифорнии, хотя дома ждали дела — нужно было сделать репортаж об осенней регате, подготовить к зиме мой коттедж на острове Марты. Но со всем этим я успела бы управиться, время позволяло, однако если Клаудсмит прав и Богнор, не ограничившись подпиской о невыезде, засадит меня под замок за то, что я вторглась на его заповедную территорию, то я и убийцу не разоблачу, и окажусь гостем шерифа графства Нейпа на значительно дольший срок, чем мне этого бы хотелось.
Я потянулась за бутылкой, чтобы подлить себе вина. Но тут из гостиной на террасу вышла Лурина в странном, на мой взгляд, для вчера осиротевшей девушки наряде — коротком махровом пляжном халате. Я встала, чтобы высказать ей мои соболезнования, но едва открыла рот, как она жестом холодно остановила меня и, снисходительно улыбнувшись, сказала:
— Благодарю вас, миссис Барлоу, — после чего прямиком проследовала к бассейну.
То, что она затем проделала, лишило меня дара речи. Возможно, я старомодна, однако нравы средиземноморских пляжей, на мой взгляд, вряд ли приемлемы в семейном доме. Лурина подошла к брезентовому шезлонгу у бассейна и небрежно, как на пляже в Сан-Тропезе, сбросила на шезлонг халат. Я увидела потрясающее стройное молодое тело, загорелое и полностью обнаженное, не считая крохотного кусочка ткани на тесемочках на нижней части тела. Бедный Хозе, вышедший как раз в этот момент, чтобы убрать со стола, быстро отвел глаза и поспешно ретировался.
Лурина же казалась совершенно безразличной к секундному появлению Хозе, равно как и к моему присутствию. Она отнюдь не выставляла себя напоказ. Ей было попросту наплевать и на Хозе и на меня, мы для нее не существовали. Она растерла крем для загара по всему телу, а затем улеглась на спину в шезлонге. Я почувствовала острое желание подойти и перевернуть шезлонг вместе с ней в бассейн.
Парадоксально, но Лурина, казалось, ничуть не переживала ужасную гибель матери, и это делало для меня смерть Хестер вдвое более страшной. Хотя я не симпатизировала Богнору, я мысленно поставила себя на его место и начала постепенно понимать, отчего он такой настырный. Учитывая жуткие обстоятельства расправы над Хестер, а также важность и особый престиж винного бизнеса, он был обязан добиться успеха и найти убийцу, тогда как смерть бедного Хулио Гарсиа-Санчеса его весьма мало интересовала. Если Богнор хотя бы кого-нибудь в «Аббатстве», включая меня, оставит вне подозрений и тщательно не отработает версии по каждому из нас, а затем обнаружится, что он проворонил среди нас преступника или ценного свидетеля, то на этом карьере Богнора конец.
