— Невозможно понять, зачем ее понесло к бункеру, — продолжала Лиз. — Полиция предполагает, что ее столкнули в бункер. — Она прикрыла лицо ладонями, словно заслоняясь от этой жуткой картины. — Придется разбирать весь агрегат, чтобы попробовать извлечь оттуда то, что удастся.
От ужаса я не знала, что сказать. Полиция, должно быть, не ошиблась. Допустим, выезжая из поместья, Хестер остановилась, чтобы на правах владелицы по-хозяйски осмотреть дробильно-прессовый агрегат, а подойдя, перегнулась через ограждение и случайно свалилась в бункер. Но пусковая кнопка — я видела ее утром, когда мы ходили с Брайантом, — находится в десяти шагах оттуда, значит, Хестер никак не могла дотянуться до кнопки, чтобы включить смертоносный винт. Включила заранее с целью самоубийства? Чепуха, не из тех она была, кто кончает с собой. Ее убили.
Появился Хозе, внес на подносе кофе и бренди. Ему рассказали, что случилось, и он прежде всего позаботился о Лиз.
— Кофе вам поможет, мадам. Пожалуй, вам лучше сесть на террасе.
Мы прошли на террасу. Хозе разлил по чашкам черный кофе и коньяк. Лиз отхлебнула глоток и сказала с благодарной улыбкой:
— Спасибо, Хозе. Теперь мне лучше. Где мисс Лурина?
Хозе показал наверх.
— Мистер Грунниген сообщил ей несколько минут назад, когда она пила кофе, что произошло. Она сразу поднялась к себе и заперлась в комнате.
Я посмотрела на окна рядом с моими над террасой. Они были закрыты и зашторены. Независимо от того, насколько плохой матерью была Хестер, и даже если она была только мачехой, новость все равно, конечно, явилась страшным ударом для Лурины.
После того как Хозе ушел, Лиз взглянула на виноградники и сказала:
— Как бы мне хотелось, чтобы все это нам только померещилось и наваждение рассеялось. Но это не померещилось. Полиция говорит, что Хестер пыталась выкарабкаться из бункера, уцепившись ногтями за край люка, когда машина заработала. Они полагают, что кто-то давил на нее сзади, заталкивая в бункер. В машине нашли щепку от перемолотой бочарной клепки с налипшими волосами и кровью Хестер.
Ужас от услышанного удержал меня от вопросов, и мы все замолчали. Я пыталась представить себе кошмар, испытанный Хестер. Она, должно быть, понимала, что ее ждет, когда винт в конце концов захватил ее ноги. Не хотелось думать о вопле, который я так простодушно приняла за крик ночной птицы.
Наконец появился Джон. Трудно было сказать, что у него на душе. Лицо его казалось бесстрастным, он налил себе кофе и произнес почти будничным тоном:
