Человек в лабиринте эволюции | страница 38

Мы подошли к очень важному, можно сказать, решающему моменту в эволюции наших предков, моменту, когда вследствие удачного соединения в одном месте и в одно время ряда естественных факторов этот процесс приобрёл совершенно специфический характер и необычное направление. Те гоминиды, о которых речь шла до сих пор, оставались, несмотря на формальную принадлежность к кладе человека, по сути всё-таки ещё животными — в их поведении не было ничего такого, что сильно выделяло бы их среди других обитателей африканских джунглей и саванн. Конечно, в отличие от остальных обезьян, они передвигались по земле, образно говоря, с высоко поднятой головой, используя не четыре, а только две конечности, но так же поступают, например, и страусы, да и среди млекопитающих любители походить на двух ногах тоже встречаются (были они и среди динозавров). Что же касается способов добывания пищи, защиты от врагов, выращивания потомства, т. е., иными словами, характера приспособления к среде, то здесь между первыми гоминидами и их четвероногими собратьями практически никаких различий не было. Такие различия становятся более или менее заметны лишь начиная с конца плиоцена (2,5–1,7 млн лет назад), когда, судя по археологическим данным, появляются самые древние следы существования того, что называется культурой.

Как уже говорилось в первой главе, единственное существенное отличие эволюции гоминид от эволюции всех других живых существ заключается в том, что нашим предкам приходилось приспосабливаться не только, а с известного момента и не столько к естественной среде, сколько к среде искусственной, культурной. Этого отличия оказалось вполне достаточно, чтобы антропогенез приобрёл характер более чем специфический для чисто биологического процесса и привёл к появлению тех многочисленных поведенческих и анатомических особенностей, которые столь явно выделяют людей даже на фоне их ближайших родственников — человекообразных обезьян. Культура — центральное понятие для наук о человеке вообще — является, таким образом, ключевым и при объяснении не совсем обычного характера нашей биологической эволюции. Взятое в самом широком смысле, это понятие означает особую сферу бытия, в известном смысле противостоящую природе. Её существование возможно лишь при условии появления у живых существ такого поведения, в основе которого лежит не программа, заложенная в генах, а информация, накапливаемая посредством научения, т. е. благодаря способности к запоминанию индивидуального опыта и его пополнению через наблюдение, подражание, умозаключение и т. д. Однако это условие хоть и необходимое, но ещё не достаточное, поскольку, скажем, условный рефлекс — тоже результат научения, внегенетического усвоения информации, но вряд ли кто-то станет считать культурным феноменом выделение желудочного сока у подопытного животного в ответ на привычный раздражитель. Поэтому в наше определение нужно ввести ещё один критерий. Этот критерий — избирательность. Поведение, связанное с культурой, формируется не только надгенетически, но и не механически, т. е. активно, избирательно. Появление и развитие такого поведения означает рост количества свободы в мире. Пожалуй, не будет большим преувеличением утверждать, что оно возвещает конец эры детерминизма и предсказуемости и начало эры свободы и непредсказуемости (простой пример: поведение большинства животных в той или иной конкретной ситуации «просчитать» гораздо проще, чем поведение большинства людей). Подытоживая, можно сформулировать такое определение: культура — это все формы поведения, основанные на внегенетически и притом избирательно (не механически) усваиваемой, хранимой и передаваемой информации, а также их результаты (вещественные и идеальные).