Возможно, туранцы и могли добрался до скал, не обращая внимания на дождь стрел и на потери, подобно безмозглым дикарям, какими и считал их Фарад. Но скорее всего они решили окружить скалы, где засели афгулы, и, прячась на безопасном расстоянии, выждать, пока не подойдет помощь. Конан тут же выбросил все «если» из головы, так как туранцы спешились и стали карабкаться вверх по склону. Несколько туранцев принялись стрелять, не слезая с седел, целясь в высовывавшихся из-за скал афгулов. Много стрел пролетело мимо, высекая искры из камней. Ни один из афгулов не погиб, а один из горцев стал делать оскорбительные жесты в сторону туранских лучников.
С мечом в руке Конан притаился у входа в расселину. Стрелы полетели и из рядов пеших туранцев. Несколько просвистело над ухом киммерийца. Но ни одна из них не попала в него. Неожиданно туранцы перестали стрелять, когда упали двое из их спешившихся воинов. Проклятия наполнили воздух. Конану даже показалось, что его враги вот-вот передерутся между собой.
Но через мгновение надежда на это растаяла, зато Конану удалось добраться до входа в расселину и осмотреть сгрудившихся внутри лошадей. Некоторые были измучены, все нуждались в отдыхе. Но перед тем как отправиться дальше, их еще нужно было напоить. Однако все остались живы. Конан подошел к тому месту, где собирался встретить туранцев.
* * *
Повелительница Тумана посмотрела на стоящую перед ней чашу. Происходящее могло быть или причудливым стечением обстоятельств, или влиянием враждебной магии.
Десять пленных — десять сосудов жизненной силы, так лучше теперь назвать их… Все десять отдали свою жизненную силу чаше, стоявшей перед Повелительницей…
В магии человек обладает властью над какой-то силой только тогда, когда знает ее настоящее имя. Повелительница считала, что знает название (оно и в самом деле звучало ужасно) той силы, что собралась сейчас в чаше, и думала, что может командовать ею. Какова же эта сила, Повелительница не знала, но хотела бы выяснить.
Она встала на колени, склонила голову, соединила пальцы на груди и мысленно прикоснулась к украшенному знаком амулету — крышке чаши. Та качнулась, потом поплыла по воздуху и заняла свое место на верхушке чаши. При этом не слышно было ни единого звука, даже самого тихого.
Но вот раздался хриплый вздох, какой обычно издает существо в последнее мгновение жизни — достаточно громкий звук, чтобы ему ответило эхо. Потом отблески алого сияния словно впитались в пол комнаты, как вино в песок.
