Значит, они собираются окружить скалы? Ни один дурак не станет этого делать, а среди командиров туранской кавалерии дураки встречались редко. Не раз киммерийцу говорили о том, что давным-давно подсказали ему его чувства: «Не считай своего врага глупее себя».
Глухой стук копыт лошади по твердой земле сменился звонким топотом по камням. Преследователи тоже достигли скал, и полсотни копыт забарабанили по камням.
Позади запели туранские рожки, но в этот раз к ним присоединился барабан. Конан сплюнул в сухой песок, по пыль тут же снова набилась ему в рот. Барабан принес плохую новость. Обычно туранцы использовали его, вызывая подкрепления.
«Пусть призовут хоть все орды Турана, мы устроим им такую битву, что выжившие её нескоро забудут».
Авангард туранцев был уже недалеко. Солнце блестело на их кольчужных рубахах, в то время как полдюжины лучников-афгулов как один натянули луки.
* * *
Алое сияние расползалось из чаши, и, если бы кто-то сейчас заглянул в комнату Повелительницы, он решил бы, что колдунья стала сердцем гигантского рубина. Только губы ее шевелились — она бормотала заклинания, и грудь ее едва заметно вздымалась. Внимательный глаз мог бы заметить, как дрожат пальцы ее рук и мускулы обнаженных гибких бедер, а в остальном Повелительница могла показаться вырезанной из камня скульптурой.
Снова послышался низкий барабанный бой, сначала показавшийся отдаленным, но приближающимся, словно кто-то шел к пещере, мягко ударяя в огромный барабан. Звук становился все выше, и наконец, стало казаться, что звучит уже не один барабан.
Потом послышались тихие шаги и звук, который можно было принять за приглушенный кашель. Вошли две девы. Они вели одного из пленных. Несчастный был крестьянином средних лет с суровым лицом и крючковатым носом — типичной чертой жителя Кезанкийских гор. Жидкие волосы едва прикрывали его череп, оттенком напоминающий пергамент.
Девы давно сняли свои воинские наряды. Теперь на них были лишь белые шелковые набедренные повязки и закрывающие одно плечо гирлянды болотной травы. В траву были вплетены лианы янтарного оттенка и шелковые нити всех цветов радуги.
Повелительница воздела руки к потолку. Водопад брызг полился с ее пальцев, сверкая серебром на алом фоне. Амулет Кулла, лежащий на чаше, притягивал искры, словно железо магнит. Искры стекали на амулет и исчезали в нем. Еще один жест длинных пальцев изящной рукой. Крышка поднялась над чашей. Внутри чаши сверкал алый огонь, такой яркий, что мерцание его озарило всю комнату. Стало жарко, как в кузнице, но не было никакого дыма. Да и пламя из чаши не вырывалось.
