Она замолчала. Как раз подоспело новое развлечение: через «берлинскую стену», отделявшую пляж Конторы от берега для советских, перелезли две цыганки и принялись направо и налево предлагать свой специфический товар — сигареты, жевательную резинку, лезвия для безопасной бритвы.
— Эй, Гордон! — позвал Марк. — Купил бы что-нибудь в поощрение частной инициативы.
— Позволь, — Митчелл с любопытством наблюдал за вялой торговлей, — не ты ли нам твердил в Москве, что, кроме как на рынках, частной торговли в России нет?
— Успокойся, дорогой, мы зорко стоим на страже чистоты идеологии. Это чисто южное явление, называется «мелкая спекуляция»
— А гадать они умеют?
— Наверное.
— Пойдем? Я жутко суеверная.
— Я тоже. Поэтому и не стоит. Да и недолго им тут оставаться, цыганкам этим.
И, в самом деле, с дальнего конца пляжа уже опешила облаченная в закрытый купальник Вера Зайцева, на ходу набрасывая халат. Бог знает, что сказала она цыганкам, но в мгновение ока исчез их товар в необъятных складках цветастых платьев, и несостоявшиеся кассандры, размахивая руками, оборачиваясь на Веру и что-то выкрикивая, направились к бравому сторожу, охранявшему вход на пляж, а там и исчезли.
— Вера! — окликнул Марк.
— Здравствуй. — Она приблизилась, все еще разгоряченная успехом своей общественно полезной миссии. — Откуда только берется эта мразь?
— Цыгане,—примирительно заметил Марк,—вольная нация.
— Тебе хорошо говорить. А иностранцы что подумают?
— Да,— сказал Марк. Он успел шепнуть Клэр, чтобы та помалкивала.— Как у тебя дела?
— Замучилась. Чуть не половина свалилась вчера с поносом. Валяются по номерам, злые, как черти.
Марк понимающе усмехнулся.
— Я своим для профилактики раздал по упаковке одного лекарства. Тридцать шесть копеек все удовольствие. Хочешь, поделюсь?
— Спасибо, нет.
— Почему? Отлично помогает.
— Ну да. А потом разболеются — и меня же обвинят, что я их отравила. От таких вещей лучше держаться подальше. А у тебя как?
— Как видишь. — Он показал глазами на своих туристов и вздохнул, наткнувшись взглядом на кучку пепла, оставшуюся от письма.— Народ приятный, больных и стариков мало...
— Везет тебе. А у меня вечно попадаются какие-то избалованные, глупые, капризные.
Отлегло у Марка от сердца — видно, московская выходка Веры была только минутной слабостью. Если и мог он чем-то в жизни гордиться, так это почти полным отсутствием врагов.
— Ну и гиена! — качала головою Клэр. — Ты хочешь сказать, что мы могли бы попасть к ней в лапы?
