— Как можно, Сергей Георгиевич?—Глаза Марка излучали смирение и почтительность.—В некоторых отношениях я человек старомодный. К тому же некоторые деловые вопросы...
— Ладно. Польщен. О делах — потом. Дайте-ка я вас поздравлю, дети. С этими словами Сергей Георгиевич встал из-за стола и заключил в широкие объятия сначала наследницу, а потом и Марка.
— Отлично. Я ведь тоже человек старомодный, а мне добрые люди уже успели кое-что донести на ваш счет, я уж и не знал, что отвечать.
— Да ты что!—всплеснула руками Света.
— Вот так-то,—подмигнул прозаик Ч.—Но все—забыто.
За счастье молодых выпили немедленно и с удовольствием, о «делах», то есть о сроках и устройстве свадьбы, хозяин говорил сочно, выказав себя рассудительным человеком и щедрым отцом. Предложение Марка взять на себя хотя бы часть расходов было с негодованием отвергнуто.
— Жаль, с главным подарком придется обождать, ребятишки. «Уральскую сагу» только-только сдали в набор, остаток гонорара получу не раньше октября. И на кой ляд я связался с этим «Московским рабочим» ? Тираж урезали, теперь решили в бумажной обложке выпускать—картона у них, видите ли, дефицит. Скоты.
— Ваши книги и так раскупают,—утешал его Марк.
— Все равно обидно. И бумага чуть ли не газетная. Словом, злюсь. А ежели совсем честно,— он несколько сник,—тревожусь я за эту книгу. Столько по заводам мотался, кис в гостиницах вонючих, пил с работягами, и писалось с огоньком, а что-то в ней, чувствую, не сладилось. Еще бы хоть месяца три посидеть... Не иди в писатели, Марк. Неблагодарная работа. Главное, живем мы вроде красиво, беззаботно, водочку пьем, в пиджачках замшевых расхаживаем. А копнешь—труд, труд и еще раз— труд. Толстой, говорят, «Войну и мир» семь раз переписывал. Думаешь, что-нибудь с тех пор изменилось? Да ничуть!
Скрипя деревянными ступенями лестницы, он поднялся в кабинет и принес давешнюю бутыль, а там подоспел и чай, и пирог с грибами, с утра испеченный раскритикованной Глашей. На втором этаже чуть слышно стрекотал сверчок, ночь стаяла холодная и ясная.
— Мировой у меня отец, точно?—сказала Света, когда они стояли на перроне в ожидании электрички.
— Да. Только зачем ты мне говорить не давала?—Марк прижался к невесте, защищая ее от ледяного полуночного ветра.
— Кому нужны такие разговоры! И в таком пьяном виде... Пока мы к станции ехали, я жутко боялась. Надо было вообще ночевать остаться.
— Интересно, как бы нас в таком случае уложили,—заметил Марк и сам засмеялся.
