Я ее часами языком гоняла по стОлу.
Меня сильно вштырила и проперла ее противоестественная суть.
Утром я, как зомби, на автопилоте пиздяча в школу,
Грела в кармане пузырь, где испарялась ртуть.
Там я сразу нашла ей нужное применение,
Подливая всяким уродам в пОртфель и в карманЫ
Это было моим продуманным волеизъявлением.
Они все, охуев, наложат в штаны.
В школе устроили внеочередное срочное собрание родаков:
Они дружно на прЕподов набросились, как шакалы:
Что это за типа внутренняя диверсия, что на многих теток и чуваков
Пошла потрава: у них хуевые анализы: крови, мочи и кала.
Анализы не соврали: все они вскоре ослепли или оглохли.
А я пожызняк осталась токсичным мутантом ртутным.
Щас все мои ровесники давно уже спИлись и передохли.
Мне на них поебать: я люблю только мелких трудных.
От передозов у меня ебнулась матрица,
Вставленная на то, чтобы быть как люди.
Ниче в них нету пиздатого: это тухлая биомасса:
Пидарасы и гопники, достойные этой ртути.
Она вписалась во все темы моего организма.
Я без нее вообще уже не могу жыть.
Конечно, все это трэш, клизма и верх цынизма,
Но при этом я этот опыт всем советую повторить.
Одна девочка – Лена Ленчик – вставала голой под дерево.
Прямо у остановки ставила свое тело.
Все, кто на это зырил, охуевали растерянно,
Не сразу понимая, чево им делать.
Вокруг толпилась и ржала гопша курящая:
Малолетки, придурки всякие – из двух школ.
Вот типа – голая тетка, блядь, - настоящая.
Нихуясе! – а в чем бонус и в чем прикол?
Прикол был в том, что на Лене, хоть она голая,
Всегда было надето двое часов:
Не иначе, чтобы не проебать школу,
Хотя ее оттуда поперли – за хождение без трусов.
По ходу Лена была децл больная на голову,
Потому что ее родаки были сводные брат с сестрой.
И они – в четыре руки – ставили ей уколы,
Чтобы она прекратила сексуальный трэш и дестрой.
Тока эти инъекции на нее не действовали,
И свою редкую форму подростковой нимфоманИи
Она несла населению – взрослым и детям,
Пока ее не свезли в дурку с темой шызофрения.
Через 12 лет, когда я сама оказалась там,
Я ее видела: она шла, как зомби, по коридору
С вытаращенными глазами и с пеной у рта,
Благодаря тизерцыну, цыклодолу и галоперидолу.
Вот вам результат соцыального ханжества и фашызма.
Но даже в этих условиях на ней было, как раньше, двое часов:
Не иначе, чтобы не проебать свою жызнь,
Хоть ее оттуда давно отчислили – за хождение без трусов.
Но в данном конкретном случае это было верхом несправедливости:
Как раз именно здесь-то – в этом дурдоме – без трУсов всем полагалось быть,
