— Полагаю, вам следует уйти, — заявил он.
— Да ладно вам, Малькольм. Расслабьтесь. Вы ведь не хотите, чтобы я вам врезал, а я могу.
Дверь в коридор открылась, и появилась та самая симпатичная брюнетка. Увидев нас, улыбнулась и сказала:
— Ой, а я вас потеряла.
Затем она заметила выражение лица своего босса.
— Мистер Деннинг?
Он взглянул на меня, я ответил ему тем же. Тогда он повернулся к девушке:
— Да, Барбара?
Нервозность часто бывает заразительной. Она переводила взгляд с Деннинга на меня и снова на Деннинга.
— Кендалы хотят купить Миори, — сообщила она.
— Может быть, Кендалы смогут мне помочь, — предположил я.
Малькольм Деннинг довольно долго не сводил с меня глаз, а потом сел на место.
— Я скоро приду.
Когда она ушла, он заявил:
— Я могу подать на вас за это в суд. Могу добиться судебного постановления, запрещающего вам здесь появляться. Могу сделать так, что вас арестуют.
Он вдруг резко охрип, и в его голосе появились интонации вроде: я-всегда-знал-что-это-случится-и-это-случилось.
— Ясное дело, — согласился я.
Он уставился на меня, тяжело дыша и обдумывая создавшееся положение. Он явно пытался решить, как далеко может зайти, приняв мою подачу, и во что это ему обойдется.
— Если кто-то захотел получить «Хагакурэ», кто мог организовать кражу? — спросил я. — Если бы «Хагакурэ» продавалась, кто мог бы ее купить?
Он переводил взгляд с одной фотографии на другую. Жена, сыновья. Малая лига. Я наблюдал за его грустными глазами. Он был славным человеком. Может быть, даже хорошим. Иногда я задаю себе вопрос, как так получается, что нормальный человек вдруг сворачивает не на ту дорожку. Когда это происходит и почему? Но на самом деле лучше этого не знать. Меньше знаешь — крепче спишь.
— В Маленьком Токио есть человек. Занимается импортом. Нобу Ишида, — сказал мне Малькольм Деннинг.
Он объяснил, где я могу найти Ишиду, и все это время не сводил глаз с фотографий своих близких.
Затем я вышел из галереи, спустился по ступенькам и вернулся к своей машине. Было начало четвертого, и машин на дорогах прибавилось. У меня ушел почти целый час на то, чтобы проехать назад по Сансет и подняться в гору, где чуть выше Голливуда, на Вудро Вильсон-драйв стоит мой треугольный дом.
Войдя внутрь, я достал из холодильника три бутылки пива «Фальстаф», снял рубашку и вышел на веранду.
Там под грилем удобно устроился мой кот. Он большой, с мерзким характером и абсолютно черный, если не считать белых шрамов, которые покрыли все его тело, точно паутина. Одно ухо у него всегда стоит торчком, а другое слегка повернуто в сторону, потому что в него стреляли. Прямо в голову. С тех пор он очень изменился.
