А вот друзья его детства Эдик Григорянц и Андрюша Левушкин вполне приспособились к новым условиям жизни. Андрюша владел несколькими коммерческими киосками, и хоть жизнь его была тоже весьма своеобразна рэкет, наезды, налоги и тому подобные прелести новой жизни, Женя завидовал ему. Андрей купил трехкомнатную квартиру на улице Гарибальди, где проживал один, то и дело меняя любовниц, имел хорошую машину «Ауди»-100, порой ездил отдыхать в Анталию и Испанию. А уж Эдик… Ему даже завидовать было невозможно, до такой степени он процветал, настолько велика была разница в их уровне жизни. Директор процветающей фирмы Эдик Григорянц в свое время окончил финансовый институт, а затем помогли старые связи отца, известного адвоката. Он действительно попал в струю…
Пятикомнатная квартира на Арбате, дача на Рублево-Успенском шоссе, несколько машин… В настоящее время он находился в Испании, где только что приобрел виллу. Общались они в последнее время редко, Женя к этому и не стремился, каждая встреча с Эдиком ввергала его в такое осознание собственного ничтожества, что он не мог прийти в себя несколько дней. Правда, последняя встреча несколько отличалась от прежних. Они собрались на день рождения Андрея на его квартире на улице Гарибальди. Осчастливил своим посещением и Эдик, прибыв на час в сопровождении двух могучих молчаливых телохранителей. Поначалу был малоразговорчив и надменен, но затем, выпив принесенного им самим безумно дорогого французского коньяка, разговорился, развеселился и на короткое время снова стал тем весельчаком и балагуром Эдиком, которого они с Андреем знали с юных лет. Появилась гитара, и Эдик спел несколько старых дворовых песен к вящему удивлению лупоглазых телохранителей, мрачно сидевших около двери.
«Эх, старина,» — сказал Жене Эдик после очередной рюмки. — «Возьму-ка я тебя на работу… А то гляжу я на тебя, какой-то ты обтрепанный и потасканный… Подучишься малость и будешь менеджером. Вот вернусь из Испании, звякну тебе…»
Покровительственный тон Эдика не понравился Жене, но финансовые дела его были настолько плохи, до того надоело ему клянчить гроши у родителей на сигареты и пиво, что он предпочел не заметить этого тона… Хотя… Работать под началом Эдика Григорянца ему не очень хотелось. Да и вообще встречаться и с ним, и с Андрюхой…
Все трое знали друг о друге слишком много… Невозможно было вытравить из памяти тот летний вечер девяносто первого года…
Но и вспоминать тоже не хотелось… Женя словно вычеркнул из памяти тот страшный день. Он говорил себе, постоянно говорил: «Не было этого, вообще не было… Я был пьян, я ничего не помню, лично я ни в чем не виноват…»
