Журнал `Юность`, 1974-7 | страница 46



увлечены неведомою тягой,
ручьи сдвигают к полюсу снега.
Лишь хочется зачем-то про запас
среди забот, средь неустанных тягот
вблизи капель услышать лишний раз
прохладную, как горсть созревших ягод…
* * *
Неужто то мил, то постыл,
желанный с неправдой любою,
все то, что забыл и простил,
опять называю любовью!
Я вспомнил без снов и без слов
как будто нечайно об этом,
хотя уже столько годов
держал я ее под запретом.
И, ставшая верной рабой
моею, недаром, недаром
сухая, безгневная боль
сжигает пророческим жаром,
готовое к взлету крыло
вдруг прежнею стужею свяжет
и все, что когда-то прошло,
вчерашнему сердцу предскажет…
* * *
Сквозь тишину веду версту
вдаль, на упавшую звезду,
веду версту, веду опять,
а кажется: учусь летать.
Я слышу, словно всплеск плотвы,
дрожит окалина листвы.
Иду, но мне невмоготу,
что замурован в немоту,
что, словно в каменной стене,
живу в недвижной тишине;
и жду — лист вздрогнет, треснет сук
иль с ветки влажный капнет звук,
а кажется, что сердца стук…
Но, вырвавшись из немоты,
не повторишь ли путь листвы —
в листву, в траву, в прохладу, в лог!
Путь через небо — как ожог.
Листва, вскрыли, листва, спеши
из летаргической тиши!
Я за спиною ощутил
сверхзвуковую тяжесть крыл,
прохладную непрочность рос,
полярный белый свет берез
и у окраин синевы
сентябрьский кумач листвы.

Фазиль Искандер


Не женщина, а юное созданье.
 Она спросила, окрыляясь красотой.
Которой ты не знал, но, может быть,
Ты все заметил: и цветок лица,
И трепет крови сквозь загар,
И юность белозубую,
И низкую прическу.
Безмерность влажных глаз срезавшую стыдливо,
Всей гибкостью тянущейся фигуры…
Не дотянись и вытянись еще!
Не дотянись — потрепещи мгновенье!
Подумал ты.
И всем своим ликующим лицом.
Лицом ликующим над волнами стыда,
 Как бы твой оклик повторила:
Твоя подруга тихо обернулась,
И, на лице твоем заметив отсвет
Ее лица, взглянула на него,
И, все поняв,
безропотно опала.
И ты мгновенно радость погасил,
И девушка, ошибку сознавая,
Погасла медленно.
За что казнить себя!!
Ты эту радость не украл у боли,
Но, видно, невозможно…