В кафе громко играла музыка, какая-то запись. Это был рояль, но играли на нем так, словно рояль — барабан. Вокруг курили и болтали. И симпатичная буфетчица, которую Димка уже называл «деткой», поставила перед ними дымящиеся чашки кофе. Стояли рюмки и чашки, валялись сигареты, ломтики лимона были присыпаны сахарной пудрой. Сверкал итальянский кофейный автомат. Сверкало нарисованное небо с асимметричными звездами.
Нарисованный мир красивее, чем настоящий. И в нем человек себя лучше чувствует. Спокойней. Как только освоишься в нарисованном мире, так тебе становится хорошо-хорошо. И совершенно зря «детка» Хелля говорит, что Димке уже хватит. Она ведь не понимает, как человеку бывает хорошо под нарисованными звездами. Она ведь ходит под ними каждый вечер.
— Пошли в клуб, ребята, — сказал Густав, этот милый парень с завода «Вольта», — пойдемте на танцы.
— А что у вас танцуют? — спросил Димка.
— Чарльстон и липси.
Вот это жизнь! Чарльстон и липси! Вот это да!
Ночью в палатке казначей Юрка долго возился, шуршал купюрами, светил себе фонариком.
— Не надо было пить «Ереванский», — прорычал он.
Но Димка в это время на древней ладье плыл по фиолетовому морю. Качало страшно. Налетели гидропланы противника. Стрелял в них из автоматического подводного ружья. Как у Жюля Верна, из-под воды. Небо очистилось, и проглянули великолепные асимметричные звезды. Все было нарисовано наспех, и в этом была своя прелесть. «Если уж пить, то только „Ереванский“», — сказала «деточка» Хелля. А Галя погладила по затылку снизу вверх.
«Асимметрия — символ современности», — говорил в это время Алик Иванову-Петрову. «Тяжело мне, — стонал кинодеятель, — темный я, брат!»
«А что вы можете сказать о глазах? Глаза Боярчук — это вам что?»
«Они у нее симметричные? Старо, брат! Симметричные глаза не выражают нашу современность. В Каннах этот вопрос решен».
В ста метрах от палатки на мансарде янсонсовского дома Галя жмурилась от вспышек блицев и кланялась, кланялась, кланялась.
«Удивительная пластичность, — сказал седой человек из кино, — я еще не видел ни одной Джульетты, которая бы так великолепно танцевала липси». Он выхватил шпагу и отсалютовал. И вокруг началось побоище. Шпаги стучали, как хоккейные клюшки, когда в Лужниках играют с канадцами. Конечно, всех победил Димка. «Наш лучший нападающий, — сказал седой человек из кино репортерам. — Семнадцать лет, фамилия — Монтекки, имя — Ромео».
— Не надо было пить «Ереванский», — пробормотал Юрка, вытянулся на тюфяке и сразу же ринулся в бой с несметными полчищами камбалы.
