Робин. Да. Ребенок делает первый шаг к более зрелому — «равнонаправленному» — чувству любви, когда заботятся друг о друге, потому что друг другом дорожат. Те, кто так и не встал на эту зрелую ступень, видят в иных людях «грудь» или «рожок», у таких одно стремление — «высосать». Наркоманы и тяжелые алкоголики существуют тем же стремлением, они «застряли» на ступеньке пятимесячного младенца. Или шизофреники… для них иные люди — объекты, то есть разрозненные голоса, губы, тела, мозги, груди, гениталии… Может беспокоить отсутствие материнской груди, но заботиться можно о живой, настоящей, целостной матери.
Джон. Итак, ребенок четче прорисовывает мысленную карту мира и представляет свою мать и себя целиком, откуда в нем пробуждается способность испытывать неподдельную заботу о другом человеке. Эта способность дается ребенку ценой соединения для себя многих противоречивых чувств, существовавших раздельными в «параноидной» фазе. Процесс доставляет ему беспокойство, особенно когда ребенок открывает, что ненавидит ту же, которую любит и от которой полностью зависим — свою мать.
Робин. Ребенка еще больше тревожит иная сторона происходящего. Как только он начинает воспринимать свою мать и себя «целостными», то обнаруживает, что отделен от мамы. А прежде они «перекрывались».
Джон. Вы хотите сказать, что, обводя себя на своей мысленной карте, он обнаруживает: между ними… черта?
Робин. Да. Обвести — значит обозначить, что внутри и что снаружи. Уже язык дает почувствовать: становясь «единым», вы остаетесь «один». Осознавая свою отдельность, ребенок утрачивает ощущение безопасности; пока же «границы» его и матери перекрывались, он чувствовал себя защищенней. Теперь, осознавая отдельность матери, ребенок должен проникнуться вероятностью ее потери — вероятностью потери своего спасательного троса.
Джон. Осознать, что отделены от той, которая поддерживает в вас жизнь, а значит, вы можете ее потерять… Кошмар! Как долго длится этот мучительный процесс отделения?
Робин. Все наше детство, в определенном смысле. Всю нашу жизнь, особенно когда свыкаемся с тем, что люди смертны. Что касается ребенка, то наиболее болезненный период этого процесса отделения приходится на возраст от шести месяцев до трех лет: страх потерять мать достигает у ребенка крайней степени, и ребенок крайне нуждается в заверении, что она не собирается его покидать.
Джон. Это беспокойство, возникающее от сознания своей отделенности, появляется у ребенка неожиданно или нарастает постепенно?
