Вадим до сих пор не знал, смирился ли отец. Можно ли назвать смирением его неожиданное решение уйти в монастырь? Или это не смирение вовсе, а единственный способ протеста? Отец принял постриг, и даже дед не сумел ему помешать. Единственное, что он смог сделать, – это, в который уже раз, замять назревающий скандал, не допустить утечки порочащей семью информации. Отца забыли точно так же, как маму. Официальная версия выглядела красиво и благопристойно: сын Закревского осел за границей, продолжает семейный бизнес и не желает контактировать с журналистами. В неполных двадцать лет Вадим остался последним в роду, дедовой надеждой и опорой. Это дед так думал, а Вадим искал способ отомстить…
Марина была идеальным вариантом: славная и откровенно провинциальная. Вадим познакомился с ней на улице, наметанным взглядом выхватил из толпы девичье личико, в меру симпатичное, в меру простодушное. На то, чтобы вскружить ей голову, не понадобилось ни сил, ни особых финансовых вливаний. Ровно через две недели после знакомства Марина ответила согласием на его предложение руки и сердца и только после церемонии бракосочетания узнала, чьей женой стала.
В тот день у деда едва не случился сердечный приступ. Единственный наследник, надежда и опора, посмел опозорить честь рода, жениться на какой-то деревенской идиотке. Дед бросил эти обидные слова прямо Марине в лицо, сначала слова, а потом пачку долларовых банкнот с требованием навсегда убраться из жизни его внука. Вадим на всю жизнь запомнил тихое шуршание планирующих под ноги купюр, дрожащие от обиды Маринины губы и застывшие на кончиках длинных ресниц слезы. Он так и не понял, что им двигало в тот момент: злость на деда или чувство вины перед женой. Он просто взял за руку плачущую Марину и навсегда ушел из дедовой жизни.
Ему хотелось думать, что навсегда, но дед решил иначе. Он появился на пороге Вадимовой квартиры спустя полгода, уставший, постаревший, с укрощенной, но так и не изжитой до конца непримиримостью во взгляде. Марины не было дома, и Вадим особенно этому радовался. Жизненный опыт подсказывал, что от разговора с дедом не стоит ждать ничего хорошего.
Он ошибся, дед решил пойти на мировую, забыть прошлые размолвки и признать Марину. Вадим, все эти месяцы ожидавший контратаки, растерялся. Никогда раньше дед не соглашался назвать себя побежденным. И никогда не выглядел таким подавленным и больным. Может, оставшись в одиночестве, понял наконец, что не все в этой жизни измеряется деньгами и властью, что есть ценности куда более значимые, чем чистота рода?
