Так тревожно забилось,
Все былое проснулось,
Если можешь – прости!
Розалия Станиславовна попятилась назад и упала в кресло.
– Мать моя! Натка, ты что, умеешь играть на рояле и петь?
Натали смутилась:
– Ну, есть немного.
– И ты молчала?
– А вы никогда не спрашивали, у нас и разговоров-то на эту тему не было.
– Но когда и где ты научилась играть?
– Так я ж в музыкальную школу ходила, на фортепиано играла. Мне говорили, я подаю большие надежды. Потом мы переехали, музыкальную школу я бросила, а навык все-таки остался. Сказать честно, я не думала, что у меня получится. Давно за рояль не садилась, да и пальцы огрубели.
– А мне понравилось. – Розалия была так поражена, что смотрела на Натку как на мировую знаменитость. – Слушай, сбацай еще что-нибудь.
Наташка спела еще один романс. А стоило ей встать, как Розалия схватила ее за руку и прочеканила:
– Детка, нас с тобой свела судьба.
– Как это? – испугалась Наталья. – Мы же живем в одной квартире.
– Молчи и слушай. Когда к нам приедет Игорек, я представлю тебя как мою помощницу, поняла?
– Но...
– Я спрашиваю, ты меня поняла?
– Ага.
– А я все голову ломаю, как буду пацана учить. Проблема решилась сама собой – учить Сидорова-младшего будешь ты.
– Я?! Розалия Станиславовна, пощадите, я не смогу. Для этого необходим опыт, знания, у меня нет ни того ни другого. Столько воды утекло, не надо рисковать.
– Брось, ты так проникновенно пела и играла, что я чуть не прослезилась. Да ты, не побоюсь этого слова, практически гений.
– Я боюсь.
– Бояться будешь потом, а сейчас марш за рояль и репетируй. На днях у нас поселится твой ученик. Вернее, мой ученик. И смотри у меня, будь на высоте, одна ошибка – и пеняй на себя.
Наталья шмыгнула носом и вернулась к роялю.
– Кто за язык тянул? – прошелестела она, садясь на стул. – Мыла бы сейчас посуду и забот не знала.
– Хватит гундосить! За работу! – заорала из коридора Розалия.
Час спустя в гостиной можно было наблюдать следующую картину: Розалия Станиславовна, закинув ногу на ногу, восседала в кресле, держа в правой руке фужер с искрящимся шампанским. В левой руке у свекрови дымилась – неизвестно откуда взявшаяся – вставленная в мундштук сигарета.
Сделав маленький глоток из фужера, Розалия затянулась, выпустила колечко сизого дыма и, смахнув со щеки слезу, уставилась на Наташку.
– Как поет, зараза, – прохрипела Розалия. – Прям за душу берет.
А Натка в двадцатый раз пела один и тот же романс:
Мой нежный друг,
Часто слезы роняю,
