Не в силах смотреть на увлажнившиеся глаза пенсионерки, Катка сдалась:
– Хорошо, примерю.
– Моя ты прелесть. И туфельки надень, давай я помогу.
Облачившись в наряд, Ката почувствовала себя героиней ретровечеринки. Бесспорно, окажись она сейчас на конкурсе ретрокостюмов, первый приз был бы ей обеспечен. Но неугомонной Марии Евгеньевне этого было мало.
– Ката, для полной картины тебе необходимы чулки. Сейчас, милая, погодь, я найду свои любимые – фильдеперсовые.
К счастью для Катарины, поиски фильдеперсовых чулок не увенчались успехом. Погрустневшая баба Маня протянула Копейкиной белые гольфы с желтыми пятнами.
– Они тоже сойдут. Надевай, детка.
На этом кошмар с перевоплощением не закончился. Баба Маня нахлобучила на Катку пепельный парик, который, к слову сказать, также был побит молью и являл собой жалкое зрелище. В парике с кудельками Ката походила на странное существо, за которым не одно десятилетие охотились антропологи-экстремалы. Черная шляпка-ветеранка, источающая целый букет тошнотворных ароматов, села на головку, словно влитая. Белые ажурные – порванные в нескольких местах – перчатки оказались на руках. Завершала картину вышеупомянутая плешивая чернобурка.
Когда Катарина вышла в коридор, остановилась у большого зеркала и осмотрела себя в полный рост, ей моментально подурнело. В коридоре стояло нечто. Желтое пятно с головой пуделя, облаченное в белые гольфы, коричневые туфли, доисторическую шляпку-вонючку и драную лису, жившую еще в начале прошлого столетия. Ах, еще же были перчатки – о ужас! – ажурные. Видон, надо признать, впечатляющий. Встретив такую «красоту» на улице, девяносто девять человек из ста сразу же начнут звонить в психиатрическую клинику. И только один человек всплеснет руками, утрет навернувшуюся слезу и скажет: «Какая красотища!» Этим человеком будет баба Маня.
У Катарины нестерпимо зачесалось тело. Так, опасный сигнал, надо немедленно скинуть с себя пропахшее нафталином барахло и отправиться прямиком в душ. Но Мария Евгеньевна придерживалась иного мнения.
– Каточка, радость моя, ты божественна. Господи, смотрю на тебя и глазам не верю. Это же я! Прям одно лицо! Клянусь!
– Мария Евгеньевна, я переоденусь.
– Что ты! Дай хоть посмотреть на тебя. Милашка! Очаровашка! Конфетка! Ну-ка, пройдись по комнатке. Ой, принцесса!
Внезапно Мария Евгеньевна разрыдалась в голос и схватилась за сердце. Ката здорово перетрусила. Метнувшись к пенсионерке, она зачастила:
