Решили Андрейкино произведение отнести в клубную стенгазету. Завклубом Зойка давно ко всем приставала, чтобы несли ей разные заметки, а то никто не несет, а ее за это ругают. Конечно, настоящая газета – почетнее, и народу больше прочтет, но, с другой стороны, кому интересно читать, кто Гришу не знает? А тут – зайдут люди в клуб, увидят новенький материальчик, прочтут, и начнется катавасия.
Алехе и Моське тоже хотелось пойти вместе с Андрейкой стихотворение опубликовывать. Но им заход в клуб был временно запрещен, так как в прошлый выходной они помогали Зойке заводить пластинки, да начали толкаться, кому первому, и кокнули две самые лучшие, а Зойка сказала чтоб в клуб не являлись, покуда не представят точно такие же пластинки взамен. А где их взять, такие же, если они, может, только в Москве продаются, а больше нигде?
Алеха своим красивым и аккуратным почерком переписал басню на поздравительной открытке с букетиком незабудок
в уголке, жалея, что не нашлось открытки с котом, и Андрейка пошел один.
Завклубом Зойка, как всегда разодетая и начепуренная, сидела на своем месте, вязала платок и слушала пластинки, запустив проигрыватель на полный звук.
Увидев Андрейку, она закричала:
– Журналы закрыты в шкафу! Так что не рассчитывай!
– Я и не рассчитываю… – смущенно сказал Андрейка. – Я по другому делу… Вот – произведение принес…
Зойка даже перестала вязать:
– Какое еще произведение?
– Стих…
– Сам, что ль, написал?
– А что? – обиделся Андрейка. – Не могу, что ль? Зойка хихикнула:
– Вот так поэт, невольник чести! Ну-ка дай… Шевеля губами, она прочитала басню и одобрила:
– Ничего… Немножко, конечно, бестолково, но сойдет… Это ты в кого целишь – в Гришку, что ль, теть Фросиного? Дом-то – синий?
Андрейка кивнул.
– Я сразу догадалась!… А он и правда на кота похож! Это ты верно подметил. Стиль у тебя неплохой, хотя размер не выдержан…
– Длинновато?
И Андрейка сразу решил, что в крайнем случае можно укоротить за счет Моськиной добавки…
– В поэзии размер считается иначе, чем в обуви, например… – объяснила Зойка.- Там не в номерах дело, а в ударениях… Нас в культпросветшколе разным размерам учили! Вот могу сейчас сказать, какой тут размер… Кажется, ямб…
Она долго что-то шептала, размахивая в воздухе пальцем.
– Или не ямб?… Пожалуй, амфибрахий…
Андрейка, с беспокойством следивший за ее рукой, осведомился:
– А это хорошо?
– Конечно! – убежденно ответила Зойка. – Пушкин часто писал амфибрахием!…
Андрейка еще больше загордился: нежданно-негаданно взял да прямо с первого разу и сочинил целый амфибрахий!
