Так-то раздумывала Христя, бегая по комнате, когда вдруг кто-то кашлянул за дверью. Она прислушалась, побледнела и на цыпочках побежала к дверям каморки… Кто-то снова кашлянул.
Христя оглядывалась на дверь каморки, как бы колеблясь в выборе: скрыться или ждать, бежать или остаться? Она приложила палец к губам, точно хотела высосать из него совет, что делать?
Она готовилась уже потихоньку проскользнуть в каморку, но у порога на нее опять нашло сомнение, и она вернулась.
Но вот дверь в сени немного приоткрылась, и сквозь щель Христя увидела болеславца Буривоя; он подмигивал красавице и улыбался ей. Христя вспыхнула.
Буривой вошел и осмотрелся; а Христя подбежала к окну, высунулась из него, окинула взглядом двор, потом выпрямилась и погрозила дерзкому. Не то она хотела как будто бы призвать его к порядку за дерзкую развязность, не то показать, что совсем не сердится.
В этот день Буривой не поехал с братьями в составе королевского поезда. Он сказался больным, может быть, с тайной мыслью улучить минуту и застать Христю одну.
И он, и Збилют, и многие другие издалека увлекались Христей. А она?.. Она была рада всякому поклоннику: манила взглядом, бранила на словах и никому не давала окончательной отставки. Она была так легкомысленна в своем желании нравиться, что была не прочь миловаться с голубями под стрехой: уж такой несчастной создал ее Бог, на погибель людям и самой. Она не сознавала за собой вины: ей казалось, что иначе и быть не может. Раз она красавица, все должны в нее влюбляться, а ей так очень, так ужасно жаль бедняжек!
— Эй, ты, ты! — шепнула она, делая вид, что сердится. — Ты зачем сюда пожаловал? Зачем?
— Золотце мое, королева моя! Тебя поглядеть пришел…
С этими словами Буривой хотел подойти поближе. Но она его остановила.
— Встань подальше… а нет, я кликну девок…
— Ну, что же? Кличь! — ответил Буривой веселым голосом. — Скажу, что пришел досмотреть королевское добро. А девок нет: все на валах.
Христя опять вспыхнула и фыркнула.
— Ну же! Стань подальше, не то закричу в окно!
Но, несмотря на грозный окрик, она разразилась странным смехом: в нем звучали спесь, и гордость, и легкомысленная блажь, и беспокойство. Она то ласкала Буривоя взглядом, то гневно отворачивалась.
А Буривой неуклонно старался подойти поближе.
— Да оставь меня в покое, ты, такой-сякой, — закричала Христя, перестав смеяться, — ей-ей насплетничаю королю, увидишь, что тогда случится!
И провела рукой по шее.
