Четвертымъ и пятымъ пришли мы съ Новаковичемъ. Въ зависимости отъ темперамента и общественнаго положенія мы были названы: "веселыми баринами", выдумщиками, вѣчно придумающими что-нибудь этакое…" и, наконецъ, "идіотами".
Графинъ мы компенсировали веселымъ ужиномъ, въ которомъ участвовали нѣсколько графиновъ — и тѣмъ вся исторія окончилась. Впрочемъ, что я такое говорю — окончилась… Она только началась.
* * *
Прошло три недѣли.
Сидя въ уголкѣ гостиной на одномъ шумномъ вечерѣ я услышалъ и увидѣлъ слѣдующее. Новаковичъ подошелъ къ одной группѣ острившихъ и разсказывавшихъ анекдоты мужчинъ — и сказалъ:
— Ну, что этотъ вашъ анекдотъ о купцѣ! Старина матушка. Его еще Ной Каину и Авелю въ Мессопотаміи разсказывалъ. А вотъ я вамъ разскажу фактъ, случившійся со мной…
— Ну, ну?
— Однажды вечеромъ, недѣли три тому назадъ я устроилъ у себя въ комнатѣ чучело человѣка, изъ мольберта, ботинокъ, костюма и святочной маски… Устроилъ, значитъ, и ушелъ… Ну-съ — заходить зачѣмъ-то моя сестра въ эту комнату… Видитъ эту штуку ну… и вы сами понимаете! Бросается вмѣсто дверей въ шкафъ — трахъ головой! Кровь ручьемъ! Падаетъ въ обморокѣ. На шумъ вбѣгаетъ горничная, a у нея въ рукахъ, можете представить, дорогой фарфоровый кувшинъ. Увидѣла лежащую хозяйку, увидѣла кровь, увидѣла этакаго неподвижнаго страшнаго дядю, бросила дорогой фарфоровый кувшинъ на полъ, — да вонъ изъ комнаты. Выбѣжала на переднюю лѣстницу, а по лѣстницѣ какъ разъ швейцаръ поднимается съ телеграммой въ рукахъ. Бросается она на швейцара, сбиваетъ его съ ногъ, и катятся они внизъ по лѣстницѣ!!. Ну, кое-какъ съ оханьями и проклятіями встаютъ, поднимаются, объясняются, швейцаръ беретъ револьверъ, идетъ въ комнату, пріотворилъ дверь, кричитъ: "Сдавайся!" — "Не сдамся!" — "Сдавайся!" — "Не сдамся!.."
— Виноватъ, — перебилъ Новаковича одинъ изъ слушателей, очень изумленный. — Кто же это могъ отвѣчать ему: "не сдамся"!? Вѣдь человѣкъ-то вашъ былъ сдѣланъ изъ мольберта и тряпокъ?..
— Ахъ, да… Вы спрашиваете, кто отвѣчалъ: "не сдамся!?" Гм… да. Это, видите-ли, очень просто: это сестра моя отвѣчала. Она, какъ разъ, очнулась отъ обморока, слышитъ, что кто-то кричитъ изъ другой комнаты "сдавайся!" да и подумала, что это товарищъ разбойника. Ну, и отвѣтила: "не сдамся!" Она у меня храбрая сестренка; вся въ меня.
— Да… Бываетъ. Что же дальше?
— Что? Швейцаръ изъ револьвера прямо въ грудь нашему чучелу: бахъ! Тотъ на полъ — бацъ. Бросились, a тамъ одни тряпки. Сестра со мной потомъ два мѣсяца не разговаривала.
