— Джустино! — сказалъ я утромъ. — Почему ты не почистилъ мнѣ ботинокъ?
— О, синьоръ! Я не умѣю чистить ботинокъ, — заявилъ онъ съ искреннимъ огорченіемъ.
— Какой же ты слуга, если не умѣешь дѣлать такого пустяка! Сегодня же возьми урокъ у чистильщика сапогъ. А сейчасъ свари мнѣ кофе.
— Синьоръ! Осмѣлюсь заявить, что я не знаю, какъ варить кофе.
— Смѣешься ты надо мной, что ли?
— О, нѣтъ, синьоръ… не смѣюсь… — печально пробормоталъ онъ.
— Ну, a телеграмму сдать на почту ты съумѣешь? Запаковать чемоданъ, пришить къ пальто пуговицу, побрить меня, приготовить ванну — сумѣешь?
И снова прозвучало грустное:
— Нѣтъ, синьоръ, не сумѣю.
Я скрестилъ на груди руки.
— А что же ты умѣешь, скажи на милость.
— Будьте ко мнѣ, синьоръ, снисходительны… Я почти ничего не умѣю.
Во взорѣ его свѣтилась тоска и искреннее страданіе.
— Почти?! Ты говоришь «почти»… Значить, что нибудь ты умѣешь дѣлать?
— О, синьоръ! Да умѣю — но это къ сожалѣнію вамъ не нужно.
— Да что же это такое?
— О, не разспрашивайте меня… Мнѣ даже неловко сказать…
— Почему? А вдругъ это мнѣ понадобится…
— Нѣтъ, нѣтъ. Клянусь святымъ Антоніемъ — вамъ это никогда не понадобится…
— Чортъ знаетъ что! — подумалъ я, опасливо на него поглядѣвъ, — можетъ быть онъ до этого былъ разбойникомъ и рѣзалъ въ горахъ проѣзжій народъ. Тогда, дѣйствительно, онъ правъ, — это мнѣ никогда не понадобится…
Однако, милое простодушное лицо Джустино самымъ нагляднымъ образомъ опровергало это предположеніе.
Я махнулъ рукой — самъ заварилъ кофе, сдалъ на почту корреспонденцію и вечеромъ приготовилъ себѣ ванну.
На другой день я поѣхалъ во Фьезоле и зашелъ въ тотъ самый ресторанчикъ, хозяинъ котораго такимъ подлымъ образомъ подсунулъ мнѣ "слугу".
Я усѣлся за столъ — и снова появился кланяющійся, извивающійся хозяинъ.
— Эй, вы, — поманилъ я его пальцемъ. — Что это за чортова слугу вы мнѣ подсунули, а?
Онъ приложилъ руки къ сердцу.
— О, синьоръ! Онъ прекрасный человѣкъ, — добрый, честный и непьющій…
— Да что мнѣ въ его честности, когда онъ палецъ-о-палецъ ударить не можетъ. Именно — не можетъ… Не "не хочетъ", a "не можетъ". Вы говорили — я господинъ, и мнѣ нужно слугу; a подсунули мнѣ господина, у котораго я играю роль слуги, потому что нѣтъ такой вещи, которую бы онъ могъ сдѣлать.
— Простите, синьоръ… Онъ можетъ кое-что сдѣлать и очень хорошо даже… Но это вамъ совсѣмъ не нужно.
— Что же это такое?
— Да ужъ я не знаю — говорить ли? Не хочется хорошаго парня конфузить.
Я ударилъ кулакомъ по столу.
